Милиция плачет

Ездить мне разрешали только в пределах нашего квартала и ни в коем случае не выезжать на дорогу. Запрет в части «не выезжать на дорогу» я соблюдал, а вот размеры квартала увеличил до четырех. Полквартала направо — проехал Дом политпросвещения, повернул за угол и в горку, приподнявшись в седле, по Карла Либкнехта мимо Дома медработников до «Военторга». Опять поворот направо и по Ленина — «Военторг», столовая, кафе «Снежинка», угловой колбасный магазин. Поворот направо и вниз, разогнался, набрал скорость, возле остановки троллейбуса притормозил и последний поворот направо — оставшаяся половина квартальчика, и опять я дома. Можно поехать наоборот, но тогда все повороты налево.

Родившаяся на свет сразу после ума, незадолго перед совестью, страсть к путешествиям непреодолимой силой требовала расширения границ передвижения. И особенно притягательным, желанным, манящим, просторным, и, что очень важно, абсолютно безопасным был Приморский бульвар. Но туда ещё доехать надо — пересечь две улицы и переулок. Папа, чтобы снять надоевшую ему тему каждодневного моего нытья, серьёзно объяснил, что без номеров я могу доехать только до первого милиционера.

Это был веский аргумент, и я серьезно задумался, как же получить номерной знак на мой велосипед, и, что очень важно, будет ли он действительным, если его потом перевесить на «Орлёнок». Номера на велосипедах существовали, я их видел, небольшие жёлтые прямоугольнички с черными цифрами, выглядывающие сзади из-под седла. Но не у всех, и только на «Украинах». Это для тех, решил я, кто ездит в город из села. А остальные, у кого нет номеров, из города не выезжают, значит, первый милиционер стоит где-то далеко на выезде из города.

Моя стройная схема избежать встречи с первым милиционером разбилась о нестройный отряд курсантов школы милиции, шагающих каждый день на занятия под нашими окнами. Их было очень много. Кто же из них тот самый милиционер, стоящий на посту при въезде в город? Внимательно рассматривая каждого, мне так и не удалось увидеть номеров и выяснить, как же определить первого милиционера. Поняв, что это тупик, и первым милиционером станет тот, кто раньше всех увидит, как я съехал с тротуара на мостовую, и отберет велосипед, я приступил к реализации нового плана по получению велосипедного номера.

План был простой, очень надежный, но очень дерзкий. Нужно было всего-то познакомиться с милиционером и попросить его выдать мне номер.

Легко сказать познакомиться с милиционером, а как это сделать, если у моих родителей таких знакомых нет, во дворе милиционеры не живут и у одноклассников никто из родителей в милиции не служит.

Тем не менее объект для знакомства был выбран. На перекрестке Пушкинской и Карла Либкнехта (или как говорила Ольга Анатольевна Коган, бабушка Шурика-рыжего, на старый лад — Греческой) ежедневно с утра до вечера стоял постовой милиционер-регулировщик. Каждый день всё отведенное для гуляния время я торчал напротив регулировщика на углу и поедал его взглядом, надеясь, что хоть как-то он обратит на меня внимание. Результат был нулевой. Я внимательно наблюдал за его работой и пришел к выводу — регулировал он мало. Да и машин было немного.

Одесса. Пушкинская угол Карла Либкнехта. Постовой на месте.

В начале шестидесятых годов происходила замена номеров. Уже не выдавали старые жёлтые номера с чёрными буква ЧД, ЧТ и ЧС, расшифровка которых нас очень смешила — «чужие деньги», «чужие тысячи» и «чужие сотни». Видимо, острословы, как и большинство населения, к владельцам собственных самоходных средств относились без любви и уважения, попросту завидовали. Появились новые чёрные номера с белыми понятными буквами ОДА. Иногда мы с сестрой играли в «нашу игру». Каждый садился у своего окна, выходящего на Пушкинскую, с бумагой и карандашом. Я играл за новые номера и ставил черточку, когда машина с чёрными номерами проезжала мимо, а сестра за старые, жёлтые. Играли ровно час, затем считали — у кого больше, тот и выиграл. Счёт, как правило, был примерно равным, а по количеству не более тридцати машин у каждого. Одна машина в минуту! Что там регулировать? Какое-то зёрнышко сомнения по поводу необходимости постового на этом месте упало и, не найдя благодатной почвы, затаилось до лучших времен.

Постовых на нашем углу было двое, один щупленький с чёрными тонкими усиками, второй большой, краснощёкий и пузатый. Дежурили они по очереди, но бывало, что никого из них не было вовсе.