Милюков

Из сохранившихся воспоминаний создается впечатление, что тем летом Павел не только воспитывал отпрыска высокопоставленной семьи. Главные его думы были направлены на осмысление философских проблем истории, которой он всё более увлекался, считая именно ее своей будущей специальностью, хотя и не пренебрегал художественной культурой, рассматривая искусство и литературу именно как базу познания исторических закономерностей. Он вспоминал, что за лето исписал большую тетрадь мыслями о «конструировании» исторического процесса: «Это был важный шаг в развитии моего собственного взгляда на историю человеческой культуры»^{80}.

Появлялись новые знакомые, общение с которыми способствовало постепенному вхождению в круг московской интеллектуальной элиты с ее спорами, порой перераставшими в открытые конфликты. Милюкова понемногу узнавали в этой требовательной и придирчивой среде, а он учился отстаивать свои взгляды, оттачивать мастерство полемики, узнавал о новых веяниях в гуманитарных дисциплинах не только в России, но и за рубежом, о новейшей литературе.

В одном доме он встретился со становившимся знаменитым Максимом Максимовичем Ковалевским. Молодой человек (старше Милюкова на восемь лет), по образованию юрист, но по складу ума, интересам и направлениям деятельности гуманитарный энциклопедист, Ковалевский в то время преподавал в Московском университете, а с 1879 года издавал вместе с В. Ф. Миллером журнал «Критическое обозрение», в котором пропагандировал свои политико-социологические взгляды.

Ковалевский проповедовал, что продвижение каждого общества от низших к более высоким стадиям является исторической закономерностью, однако прогрессу противоречит «противопоставление бедности и богатства, рознь между имущими и неимущими», для преодоления же этого противоречия необходимы вмешательство государства в распоряжение собственностью в интересах земледельцев и рабочих, юридическое закрепление права на труд, свободную деятельность профсоюзов, их борьбу за социальные права. Ученый был убежден, что при относительно медленных общественных изменениях прогресс будет более надежным, чем при быстрых, что эволюцию надо предпочитать революции; прогресс желателен только при условии сохранения общественного порядка^{81}.

Познакомившись с Ковалевским, Милюков стал следить за его публикациями, которые оказывали бесспорное влияние на формирование либерального мировоззрения молодого человека. Иногда он приходил к ученому домой, главным образом чтобы воспользоваться его огромной библиотекой. Как-то он явился к Ковалевскому за какими-то книгами по средневековой истории. Максим Максимович спросил студента, знает ли он труды Огюста Конта. Тот ответил, что знаком с учением Конта только в кратком изложении, но с большим интересом прочел бы его основную работу «Курс позитивной философии». Ему тут же был вручен третий том восьмитомного сочинения, в котором крупнейший философ развивал учение о трех фазах всемирной истории: теологической, метафизической и позитивной. В этот раз книги по Средневековью так и остались нераскрытыми. «Но в Конта я вцепился и не только прочел весь толстый том, но и подробно сконспектировал интересовавшую меня часть»^{82}.

Можно быть уверенным, что это была последняя часть труда Конта, в которой и обосновывалась сущность позитивистского взгляда на мир. Философ доказывал, что человечество есть часть природного мира и развивается на основе естественных законов. Социология, основоположником которой он являлся, должна заимствовать базовые методы исследования из естественных наук — только в этом случае она станет точной наукой. Позитивная философия должна основываться на фактическом материале частных наук, являться обобщением их данных. Что же касается философии, то она не имеет своего, особенного содержания — она только приводит содержание всех наук в общий систематический порядок.

Эти идеи Конта сыграли исключительно важную роль в формировании подхода Милюкова к философии истории, хотя он не соглашался с абсолютизацией методологии естественных наук, всё больше осознавал специфику истории человеческого общества как научного комплекса и, следовательно, необходимость разработки, совершенствования и практического применения особых методов познания исторической действительности. Позже Павел даже писал, что у Конта «взгляд целый (то есть цельный. — Г. Ч., Л. Д.) до абсурда»^{83}. Но это было явное преувеличение, в котором Милюков вскоре стал отдавать себе отчет.

Не став позитивистом в полном смысле слова, Милюков взял из позитивизма главное — убежденность в необходимости строить научные концепции на базе изучения максимально доступного фактического материала, проверки точности данных, сообщаемых источниками, на основе комплексного подхода к различным факторам и составным частям исторического процесса. Иными словами, он со студенческих лет задумывался над тем, чтобы превратить историю в подлинную науку.