Миллениум

— Да нет, ирландское большей частью. Ну и поехали мы в «Конюшенный двор» на канале Грибоедова, рок-поп послушать; тем более что один из моих корешей оказался соучредителем клуба. Между делом услыхал, что недавно там, же на канале, смертельно ранили одного парня. Он в Электротехническом учился, на пятом курсе, но уже имел какой-то маленький бизнес, и в «Конюшенный двор» заскакивал. Вон, говорят, его подружка сидит, Валерия. Они часто в клубе вместе появлялись. Оба ведь из общежития, с Выборгской стороны, а там, даже если ты при деньгах, круто не оттянешься. Она одна за столиком была, вся в чёрном. Что пила, не помню, но я встретился с ней взглядом. Песню сразу же вспомнил, в пьяную голову ударило: «Эти глаза напротив чайного цвета…» А потом: «Вот и свела судьба нас! Только не отведи глаз!»

— Да, глаза у неё необыкновенные, — задумчиво сказал Артур.

— Я всё мечтал, чтобы у дочки такие же были, а Лерка от матери их унаследовала. В общем, попросил познакомить. Тогда ещё про предков ничего не знал, про упавший самолёт… Просто видел перед собой красотку, которой грех долго горевать. Решил доказать, что на том студенте свет клином не сошёлся. Павел его звали, вроде, а фамилию не помню.

— Кто и за что его убил, не выяснили? — встрепенулся Артур.

— Да нет. Ходили слухи, что работал опытный киллер. Говорю же, бизнес у парня был, а в таких случаях часто концы прячутся в воду. Свадьба у них намечалась, заявление лежало во Дворце. Теперь вот со мной такая петрушка вышла. Но Лерку я не брошу, вне зависимости от того, найдёте вы ребёнка или нет. — Вандышев увидел, что его бокал пуст, и поднялся. — Хотите ещё водки? Нет? А я выпью — мне очень тяжко.

— Дело ваше. — Артур обрадовался, что беседа ненадолго прерывалась, и можно осмыслить услышанное. А подумать было над чем.

Девушка ждала ребёнка с таким нетерпением, что читала ему сказки и пела колыбельные ещё до рождения. Это можно понять, особенно если учесть прошлое Леры, трагедию в Иркутске, её одиночество в общежитии. Закончит она свой Электротехнический университет, и выпишут её с площади. Или нужно возвращаться в Иркутск, или следует как можно скорее искать мужа с питерской регистрацией. А тут судьба посылает зажиточного москвича, пусть и не коренного. Далее — беременность, тем более желанная, что младенец крепче привяжет Вандышева к Лере. Единственный родной человечек зреет в чреве, и вдруг в один момент его вырывают и похищают. А Лера отлично держится, демонстрируя какую-то мазохистскую готовность принять наказание. Может быть, она виновна в чём-то? В гибели Павла, например? Так не ведут себя люди, считающие, что небеса покарали их незаслуженно. Но Вандышев, похоже, не в курсе.

— Значит, о погибшем приятеле Лера с вами не говорила?

— Нет. — Вандышев выпил подряд две стопки водки и успокоился.

— Но о чём-то вы говорили! Родители погибли, друг — тоже. С кем она по жизни общалась? Не сидела же безвылазно дома! Ей ведь двадцать лет, она красавица, пользующаяся бешеным успехом…

— Я ей не сторож, — перебил Вандышев. — В Питере не мог Лерку контролировать. Но знал, что лишнего она себе не позволит. С золотой медалью школу закончила, в институте идёт на «красный» диплом. Да, был парень, а где ж теперь целку найдёшь? Но лучше меня для неё никого нет. В общаге соседки у неё неплохие, трое в комнате они живут. Лерка даже скучала по ним, вспоминала разные случаи. Слова плохого ни разу не сказала. Я даже предлагал ей после свадьбы в московский ВУЗ перевестись, а она отказалась. ЛЭТИ, говорит, закончу, там у меня друзья.

Вандышев смотрел в стопку и говорил всё медленнее, с трудом ворочая языком, — действовало спиртное. Тураев успел незаметно поменять кассету в диктофоне.

— Вам лучше с ними поговорить, они Лерку знают с первого курса. Она в Питер приехала, когда ей семнадцати не исполнилось. А я старался прошлую жизнь своей жены не ворошить…

Если до этого момента Тураев считал Вандышева в целом искренним, то сейчас здорово в этом усомнился. Или Валерий не так любит свою избранницу, как пытается изобразить, или скрывает собственный интерес к тому, что ранее происходило с человеком, столь ему дорогим.

— Валерий Ильич, а лично у вас никаких подозрений нет?

— Абсолютно. Разве только у кого-то зародился столь изуверский способ поквитаться со мной. Блин, знаю, что детей из колясок крали, но чтобы из живота… У них не было времени подождать, пока Лерка родит? Или им срочно нужен был именно наш ребёнок?

— Нельзя исключать и такой вариант. — Тураев поднялся и улыбнулся, но кривовато, напряжённо. Так получалось, когда собеседник был ему не симпатичен. — На сегодня всё. Спасибо за угощение и за содержательные ответы. Если потребуется, я вам позвоню. Пожалуйста, вот визитка, здесь все номера телефонов. Если у вас появятся новые сведения, вспомните что-нибудь интересное, одним словом, как-то изменится обстановка, можете звонить в любое время дня и ночи. Будем надеяться, что всё у нас с вами получится.

— Надеюсь, куда ж денешься! Иначе хоть в петлю.