Миллениум-мифы

Долговременная же память, согласно общепринятой точке зрения, фиксируется в виде структурных изменений в отдельных клетках нейронных сетей и обусловлена биохимическими процессами. Эта память может хранить гораздо большее количество информации, причем, на протяжении всей жизни. Она основана на усилении синаптической силы в нейронах и на увеличении числа связей. Одиночное воздействие вызывает выброс серотонина, который воздействует на мембранный рецептор, активируя G-белок, который стимулирует аденилиатциклазу. Она синтезирует циклический АМФ и т. д. Ионы калия выходят из сенсорного нейрона, но входят ионы кальция. Налицо целый каскад биохимических реакций. Длительность этих реакций, по мнению учёных, соответствует формированию долговременной памяти.

Итак, современная нейрофизиология трактует память как последовательность электрических и биохимических процессов. И утверждает, что есть память двух видов – кратковременная и долговременная. Казалось бы, всё ясно и научно убедительно.

Но не будем спешить с выводами. Да, конечно, функционирование нейронов связано с электрическими сигналами. Да, сигналы сопровождаются биохимическими реакциями. Но не ясно, в каком виде удаётся зафиксировать информацию, причем, мгновенно. В каком конкретно виде эта информация хранится? И как извлекается? Ответов, увы, нет.

А как объяснить гигантскую, причем мгновенную, память людей-феноменов? Им достаточно взглянуть на страницу и – всё, текст запомнен, причём, навсегда. Вразумительного ответа на этот вопрос нет.

А как быть с воспоминаниями, возникающими у пожилых людей? Старики прекрасно помнят кучу событий из детства, причем, эти события зачастую совершенно незначительны и случайны. Ответа тоже нет.

А как объяснить, например, такой простейший фактик? Ребёнок учит стишок, учит, учит, учит… Ну, никак не запомнит! Но ежели подсказать ему нужное слово, тут же вспоминает. Получается, что на самом-то деле запомнить-то он сразу запомнил, но просто не мог вспомнить. Причем, с момента обучения до момента успешного вспоминания (с подсказкой или без) может пройти какое угодно время, а вовсе не секунды или одна минута.

Всё это противоречит Эббингаузу и его последователям. Почему? Потому что на самом-то деле они имели дело не с запоминанием, а со вспоминанием. Они наивно спутали процесс фиксации информации (запоминания) и её извлечения (вспоминания). А ведь это разные вещи.

Чтобы объяснить множество фактов, не укладывающихся в традиционную схему, давайте обратимся к противоположной точке зрения, давно прозябающей на задворках современной науки в виде непризнанной гипотезы (материалы доступны в Интернете).

В середине XX-го века два американских Карла – нейропсихолог Карл Лэшли и нейрохирург Карл Прибрам – поставили под сомнение все имеющиеся теории работы мозга. И этим восстановили против себя всех своих маститых коллег во всём мире.

Лэшли обучал крыс отыскивать кратчайший путь в лабиринте. Потом хирургически удалял у них большие участки мозга. И снова проводил испытания. Оказалось, что вне зависимости от того, какие участки мозга были удалены, память сохранялась. Это означало, что определенная память не локализована в определенных участках мозга (как считалось ранее), а была равномерно распределена по нему, делокализована. К примеру, даже после удаления у крыс 90 % зрительного отдела коры головного мозга животные были в состоянии выполнять сложные зрительные задачи. В клинике у пациентов, когда значительная часть мозга удалялась по медицинским показаниям, память становилась несколько расплывчатой, но в целом она не терялась. Например, люди, получившие травму головы в автокатастрофе, помнили всех родственников и прочитанные ранее книги.

Прибрам в середине 1960-х годов осознал, что мозг подобен голографическому устройству: целое пространственное трёхмерное изображение создаётся не по отдельным точкам, а восстанавливается из оптической интерферограммы, подобной оптической дифракционной картинке. При вспоминании мозг обрабатывает зафиксированные «дифракционные» изображения с помощью «внутренней голографии». Даже небольшая часть голограммы, как известно из оптики, позволяет восстановить целостную картину.

Когда электрический сигнал достигает конца нейронного разветвления, он распространяется далее в виде волны. Поскольку нейроны тесно прилегают друг к другу, электрические волны накладываются друг на друга, формируя интерференционную картину – голограмму.

Голограммы обладают способностью к хранению гигантского количества информации. В голографической оптике, изменяя угол, под которым два лазера облучают кусочек фотоплёнки, удаётся записать на одной поверхности множество изображений. Каждое такое изображение может быть восстановлено освещением плёнки лазером, направленным под тем же углом, под которым находились первоначально два луча. По-видимому, в мозге происходит нечто подобное.

Еще один исследователь – Пенфилд – заключил, что всё, что человек когда-либо испытывает в жизни, записывается мозгом, будь то незнакомое лицо в толпе или паутинка из детства.