МилЛЕниум. Повесть о настоящем. Книга 5

– Да ты что, Галя… – я растерянно пытаюсь отвертеть её руки от своей шеи, так неожиданно она вдруг напала, что я оказался не готов ответить. Выпила лишнего, уже, несомненно.

…Моя растерянность привела к тому, что мы оказались в арбатской квартире… Галина ведёт себя сегодня, как не вела никогда, будто она курсы обучения мастерству секса какие-то абсурдные прошла или сплошь эротические фильмы смотрела в последние месяцы. Всё это фальшиво и глупо, от этого неприятно. К тому же Галина берётся ещё и за допрос: «делает тебе так твоя молодуха?», кошмар…

– Может она и красотка, но я-то в этом ас, а Кирилл? – чрезвычайно удовлетворённо она завершает свой утомительный уже марафон, чувствуя себя, очевидно, чемпионкой длинных дистанций…

Вот за это мне и наказанье теперь – скотство я так и не изжил… Конечно, можно было, наверное, отвязаться от Галины как-нибудь, но я… так было привычнее и проще. Главное – проще…

…Я встал, Митя спит, но носик сопит, простыл, должно быть… Я потрогал лоб, действительно горячий, правда, во сне не поймёшь… завтра разберёмся.

Лёля… всё могло быть, но чтобы она бросила Митю… но ведь уезжала же со мной на море…

…Солнце греет кожу, я чувствую, как пахнут, высыхая на солнце, Лёлины волосы…

– Это хреновый способ, папачи, – голос Алёши за спиной заставил вздрогнуть и пролить водку мимо рюмки.

– Ты… чёрт! – выругался я.

– Я вовсе не чёрт, я ангел-Хранитель скорее, – невозмутимо отвечает мой сын, глядя на меня от двери в кухню. – Я тебе спиться не дам, придумал тоже… тем более что ты пробовал уже… Держать надо было молодую жену, что ж ты…

– Ну… позлорадствуй теперь, в своём праве, – я сел на стул, сдаваясь, Алёша убрал бутылку обратно в морозилку, где она болталась среди мороженого мяса и ягод. – Ты тоже не удержал… – не мог не добавить я со злости, что он не дал мне выпить.

– Дурак был, вот и не удержал, и папу умного не слушал. Пока слушал, всё было… – он вздохнул и сел напротив меня.

– Как на диване спалось? – спросил я.

– А ты что, в свою постель пригласить хочешь? – засмеялся Алёша.

Но потом добавил уже без улыбки:

– Плохо спалось, но диван хороший, мысли плохие…

Я смотрю на свои руки, лежащие на столе, так же точно невольно положил свои ладони и Алексей.

– Митя сказал, что мама заболела, – сказал я.

Он вздохнул и сказал глухим голосом:

– Что ребёнка не будет, ясно, но… думаю, это был спонтанный выкидыш, вот и «мама заболела», – он посмотрел на меня.

Но я не поднял головы, как каменное ярмо придавило мне затылок.

– Это всё равно ничего не объясняет… – у меня только одно в голове: я ушёл с кафедры, уехал из Москвы… «женщины любят победителей»…

– Ты… – проговорил на это Алёша, бледнея немного, – совсем что ли? Ты Лёльку знаешь первый день?

У меня голова горит от злого тумана, что заполнил её. Ей нравится мучить меня, его, моего сына, всех нас…

– Па-ап, ты не слышишь меня? Что ещё было в последнее время? Что-нибудь, что объяснит…

– Что тут объяснять? – зло ответил я. – Это мы с тобой, два дурака, на привязи за ней, а она то с одним мужиком на море, то с другим… Хорошо три дурака, каждый на всё готов…

Алёша рассмеялся:

– Это мой текст вообще-то, надо же, как ты ослеп сразу без неё… Ты же… – но махнул рукой, решив не договаривать. – Ладно, спать пойдём, ты пока от ревности побесись до утра, а там, на растущем дне думать будем, что тут происходит и как «расколоть» Стерха. Айда-айда!

Наутро Митя проснулся совершенно больным, и это сразу повернуло мои мысли в нормальное русло. Когда я встал, Алексея уже не было дома, Митя проспал как никогда долго до десяти почти, температура поднялась до 38, он капризничал, есть отказывался, конечно. К двум пришёл участковый педиатр из Новоспасского. Осмотрел печального Митюшку и заключил:

– Ангина, страшного ничего нет, но… думаю, антибиотик надо дать, – она посмотрела на меня, молодая, усталая докторица: – больничный нужен?

Пришлось взять больничный, ведь через четыре дня мне на работу на новое место в понедельник, а кто будет с больным Митей?.. Впрочем, и со здоровым малышом быть без Лёли некому. Но… пусть выздоравливает, там приспособимся.

Беспокойство и даже страх о Мите отвлекли меня от растерянной ревнивой злости на Лёлю, от непонимания и отчаяния, которые овладели мной вчера. Но как только я возвращался к мыслям о ней, я опять становлюсь вчерашним, брошенным мужчиной, у которого отобрали и женщину и ребёнка, отобрали и выбросили из жизни во всех смыслах.

Алексей звонил часов в одиннадцать и потом вечером. Обещал приехать завтра. Я жду его. Я вообще всегда его ждал… тем более теперь, когда мы снова оказались в одной лодке. Утлой и одинокой опять.

И всё же не думать о произошедшей катастрофе я не мог. Глобальной катастрофе. Я полностью потерял свою прежнюю жизнь. Это было желанным, когда мы были с Лёлей вместе, но теперь мои потери стали страшнее в сотни раз. Я всё и оставил ради неё… Что же теперь? Что я теперь? Как мне теперь жить без неё?..