Миллиардер берет себе невесту (ЛП)

– Я подожду, – крикнул он в тот момент, когда диктор начал перекличку имен.

Челси кивнула и заставила себя посмотреть на дорожку. Девушка знала, что Пиза будет искать ее и Дрю среди толпы. И даже пусть из-за освещения Пиза, вероятно, не сможет их увидеть, это не имело значения. Челси не могла бросить своего друга – человека, который всегда вытаскивал ее со дна глубокой ямы. Поэтому Челси ждала, хлопала в ладоши и свистела каждому игроку, которого представляли, и все это время ее мысли двигались в хаотичном порядке. Краем глаза Челси заметила, что Себастьян пишет кому-то сообщение, и укол ревности пронзил ее.

Может, он писал Лизе? Неужели он приехал в Остин, намереваясь сказать Челси, что все кончено? Почему это так больно?

Челси закрыла глаза от боли. Боже, зачем он приехал сюда? Хотел лично сообщить об их окончательном разрыве и новых отношениях с Лизой? Себастьян мог бы просто написать ей. С другой стороны, может, он так и сделал. Челси все же стоило проверять сообщения, тогда бы она не сидела здесь в агонии, ожидая, что на нее обрушится самое худшее. Что Себастьян вонзит в ее спину нож. Это не поможет ей забыть его. Ни в малейшей степени.

Чья-то рука коснулась ее плеча.

Челси открыла глаза и увидела Себастьяна, протягивающего ей телефон. Она прочитала сообщение, которое он напечатал.

«Знаешь, сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз видел твое прекрасное лицо? Не знаю, считаешь ли ты, но это были одиннадцать самых длинных дней в моей жизни. 264 самых мучительно ужасных часа и 15 840 самых медленных минут в истории. Не было ни одной минуты, когда бы я не думал о тебе».

У Челси перехватило дыхание. Она посмотрела на верхнюю часть экрана, чтобы увидеть, кому он писал сообщение.

Безопасное свидание Челси.

Ох…

Ее зрение затуманилось от слез. Музыка сменилась, и на дорожку стала выходить новая команда, но Челси смотрела на экран телефона, на прекрасное сообщение и начала печатать ответ на его телефоне.

«Тебя не должно быть здесь. Мы расстались. Нашего брака больше нет, понимаешь?»

Челси было больно от каждого написанного слова. Себастьян пришел за ней, и ей снова пришлось оттолкнуть его. Челси вернула ему телефон, ненавидя себя за это.

Но Себастьян не встал и не ушел. Он снова принялся печатать. Странная тревога поселилась в ее животе, и Челси даже не могла наблюдать за схваткой. Было шумно, но не настолько, чтобы они не могли разговаривать. И все же Челси молчала, просто наблюдая, как Себастьян набирает сообщение. В конце концов, он снова вручил ей телефон и стал ждать.

«Тебе действительно нужно научиться отвечать на звонки, Элси».

Элси? Это было одно из ужасных прозвищ. Хихиканье застряло у нее в горле, и Челси не смогла удержаться, чтобы не ответить.

«Может быть, я не хотела говорить, Басти».

Он напечатал, потом вернул ей телефон обратно.

«Наверное, могло быть и хуже. Ты могла бы назвать меня Золотком».

Из ее горла вырвался ужасный смешок.

Она ответила: я бы никогда.

Себастьян написал: И за это я люблю тебя.

Когда мужчина с этими словами вернул ей телефон, Челси снова заплакала.

Черт побери, она пообещала себе, что не будет плакать и рыдать, как ребенок, из-за мужчины. Она была сильной и независимой. Она была Сиськастой Чести, задиристой дивой дерби.

Но сейчас? Сейчас бы она отдала все, чтобы быть мисс обнимашка, а не последним выжившим. Позволить Себастьяну заключить ее в объятия и дать ей понять, что все хорошо. И это было бы круто. Что она в безопасности, и она принадлежит ему, и Себастьян любит ее, и ничто больше не разлучит их.

Но это, конечно, был сон. Реальность была вся в дерьме.

Расстроенная Челси встала и вернула ему телефон. Она должна была уйти. Неуклюже пробираясь сквозь толпу, она спустилась с трибун. Она знала, что мужчина преследует ее, но Челси было все равно. Она убежит в женский туалет или раздевалку – куда угодно, куда угодно, лишь бы оказаться подальше от Себастьяна.

Это место было переполнено, и Челси не была знакома с его планировкой. Девушка тщетно огляделась в поисках туалета, а затем просто выбежала из здания. По крайней мере, на улице у нее будет свежий воздух, чтобы очистить голову. Челси побежала, жалея, что не надела роликовые коньки. От жизни так легко убежать, когда ты на роликах.

Неужели именно это она и делает? Сбегает? От этой мысли у нее закружилась голова, и Челси стало больно.

Неужели она все-таки трусиха?