Миллиардер под прикрытием

А потом… я готов был благодарить Рихтера, что тот сумел так разукрасить меня. Ветта была такой нежной и осторожной, что я практически рычал, метаясь по постели, когда эта чертовка останавливалась в самый последний момент, не давая мне подойти к последней границе.

Она так хотела наказать меня?

Сладко! Очень сладко!

Особенно после того, как, сдавшись, Ветта с тихим грудным стоном позволила отпустить и свои желания, и добиться освобождения моего.

Я практически оглох и ослеп, настолько сильным был оргазм. И настолько девушка, оседлавшая меня, казалась сейчас близкой. Упав мне на грудь, Ветта маленькими поцелуями стала покрывать плечи, шею и щеки, не задевая больных мест.

И это было так трогательно, так осторожно и невыносимо приятно, что я не сумел сдержать эмоции.

— Ветта, кажется, ты меня покорила.

Глава шестнадцатая

Его слова и отдаленно не напоминали признание в любви, однако почему-то мое глупое сердце подскочило в горлу, чтобы после стремительно бухнуть куда-то в область желудка.

Я его покорила?

Он ведь не хотел этого говорить, слова вырвались случайно. И после Артем не поднимал тему с симпатией. Ни ночью, ни утром, когда я собственноручно замазывала на его лице фингал ВВ-кремом, что всегда валялся в сумке. Он еще умудрялся шутить на этот счет!

— Ну вот, не буду я больше пандой!

— Так тебе хотелось примерить на себя образ животного? — я изогнула рот в улыбке.

— Тогда больше подошел бы медведь. Или волк. Лев на худой конец! Какая из тебя панда? Ведь панды — они такие милые, безобидные…

— Травоядные одним словом, — он хмыкнул. — А я в твоих глазах хищник?

— Еще какой! — я продолжила маскировать фингал, скрывая в глубине глаз смешинку. — Опасный и громкий.

— Вот кто из нас с тобой громкий, так это ты, — он подхватил меня за талию, притягивая ближе и сажая на колени. — Твои стоны для моих ушей — как лучшая симфония.

Снова этот раунд остался за ним! Я закономерно покраснела.

— Если не отпустишь, можешь опоздать.

— Ну мне же нужно поддерживать образ грозного зверя, — его оскал сказал все сам за себя. И следующие сорок минут я провела, судорожно пытаясь сдерживать стоны (вот только снова ничего не получалось). Этот мужчина мастерски доводил меня до той грани, когда каждый толчок вырывал из горла сдавленный полувскрик, а руки судорожно сжимали то простыню, то его плечи.

Зверь. Хищник. Завоеватель.

Все это про него.

Завтракали мы в невероятной спешке, а вопросы, которые я решила задать на тему Горелова, произнесла лишь в обед, после того, как мне пришлось ждать утрясания каких-то спорных моментов Темой с какими-то джентльменами. Меня в зал совещаний в этот раз не пустили, но я не унывала, прихватив с собой планшет, вновь погружаясь в работу.

Стоило начать статью с уже имеющимися у меня данными. А их оказалось немного- немало на половину печатного листа — для интервью — хватало за глаза и за уши.

Информацию про способность писать обеими руками оставила на сладкое. Все же нужно было сперва выяснить, так это было ли на самом деле или же нет.

Но как же подвести к нужной мне теме? Кажется, Артем говорил, что они учились с Вячеславом вместе… значит, были знакомы еще в школьном возрасте. Отличная тема для беседы за ланчем! К тому же любовник обещал мне делиться всеми доступными данными. Значит, мой интерес не воспримет в штыки. И не станет удивляться довольно странным вопросам.

Вот так я и решила расспросить про детство Горелова у единственного источника информации, который был мне доступен.

— А Вячеслав в школе был капризным?

Артем усмехнулся.

— Все не можешь не обижаться за его выпады? Капризный… наверное. Да каждый мальчишка в той или иной мере капризничает в детстве.

— Он часто отвлекался на уроках?

— Не чаще меня, — Тема даже подмигнул и весело улыбнулся, вспоминая былое. — Ему прилетало намного меньше замечаний.

Я заставила себя донести вилку с салатом до рта, тщательно пережевывая лист.

Теме приходилось туже? Впрочем, неусидчивость присуща многим мальчишкам, в этом он прав.

— Да? Я почему-то не могу представить тебя, подкладывающим кнопку на стул преподавателя.

— И зря, — брюнет озорно подмигнул. — В моей биографии было столько моментов с исправительными мероприятиями из-за «гиперактивности», как учителя называли мою любовь к проделкам, что и не перечесть!

— Значит, вы с ним соревновались, кого больше накажут?

— Нет. Совсем нет. — Артем пригубил сок. — Тут и соревноваться не нужно было. Нас «делал» двоечник, как сейчас помню, Коля Смирнов. Вот уж от кого преподавательский состав действительно хватался за голову! А мы с Гореловым — так, мелкие сошки.

Я скрыла улыбку.

— И вас это устраивало.

— Вполне. Пусть на тот момент ни он, ни я не признался бы в этом.

— Скрывали истинные эмоции?

— Если наша попранная гордость и еще более бурные выходки можно назвать сокрытием эмоций, то да, — Артем растянул рот в теплой улыбке, вспоминая молодость. — Были времена.