Миллион для Коломбины

– Объективности. Ты был привязан к своему Ивану Алексеевичу, понимаешь? Он был симпатичен тебе. Кроме того, он тебе наверняка хорошо платил за то, что ты, как хороший адвокат, отвоевывал ему землю, что там еще, не знаю… Но ты не знаешь, каким он был в те годы, когда сколачивал себе состояние. Какими методами пользовался, чьей дружбой дорожил, да и вышел ли он вообще из этого криминального мира? Я успел многое почитать о нем, понял, что здесь, в России, у него только небольшая часть активов. А основное – за рубежом, понял? Вот почему они его разрабатывали, почему приставили к нему Алису. А Алиса просто расслабилась, решила, что раз она сможет помочь им вернуть деньги, то почему бы ей самой не позаботиться о себе и не присвоить часть капитала еще при его жизни. А вот здесь, Григорий, напрашивается один вопрос, который, я уверен, ты сам задавал себе не один раз.

– Да, я понимаю, о чем вы. Конечно, я предполагал, что она помогла ему уйти на тот свет. Возможно даже, это было ее заданием. Или же это сделал кто-то другой, и совсем некстати, не вовремя для Алисы, которая не успела провернуть все свои дела.

– А может, наоборот, очень даже вовремя для нее, потому что последнее завещание составлено незадолго до смерти. Другое дело, что она не знала его содержания.

– Поливанов мог подбросить ей, к примеру, фальшивую копию завещания, вернее, не подбросить, а оставить в одном из ящиков своего стола, зная, что она непременно заглянет туда. И если в этой филькиной грамоте она увидела то, что хотела увидеть, то могла и сама позаботиться о том, чтобы поскорее отправить его в мир иной. Но кто его убил, мы с тобой точно никогда не узнаем. И все же я склоняюсь к мысли, что Поливанов живой был им куда полезнее, чем мертвый. И Алисе нужно было просто время, чтобы добраться до его счетов за границей. Но, судя по всему, она не добралась… Возможно даже, до них вообще никто не доберется, потому что в завещании, где он все отписывает своей домработнице, вряд ли указаны его банковские счета, – хохотнул он.

Здесь было впору хохотать самому Григорию. Банковские счета, сверкающие золотом и бриллиантами цифры… Сколько же лет за ними охотились?

Однако последняя фраза, произнесенная Гурвичем, повисла в воздухе, как знак вопроса.

– Я думаю, что все счета находятся у нее, – сказал Григорий.

– Но тогда я совсем не понимаю роли Нади в этой истории. Ты сказал, что она была свидетельницей какого-то события… Что она знает нечто важное…

– Скажем так – все это связано с деятельностью ее матери.

– Очень туманно… Ну да ладно. Я хотя бы понял, что ты мне все-таки до конца не доверяешь.

– Да не в этом дело! – воскликнул Григорий. – Возможно, Надя знает, где ее мать хранила какие-то секретные документы, связанные с деятельностью Поливанова. И моя задача заключалась в том, чтобы ее предупредить, однако и не напугав при этом, чтобы увезти из города и не позволить ей стать мишенью для Алисы. Я планировал уговорить ее под каким-нибудь предлогом приехать в Москву и встретиться с Катей. С документами, разумеется. Но для того, чтобы все это провернуть, я должен был как-то втереться к ней в доверие, расположить к себе, чтобы она увидела во мне прежде всего своего друга, а не врага. Ведь те, другие, не стали бы с ней церемониться. Особенно Алиса.

– Вообще ничего не понимаю. Ну, встретилась бы Алиса с Надей и что? Твоя вдовушка сказала бы Наде, что ищет какие-то важные документы, оставшиеся от ее матери. Учитывая, что Надя нищенствовала последнее время, она за небольшую сумму отдала бы ей все документы! Алисе не пришлось бы ее пытать. Или ты думаешь, что Надя в курсе ценности этих документов, что остались от матери, и не захочет отдавать их Алисе?

– У меня есть подозрение, что да!

Он закрыл глаза, вспомнив, с каким остервенением Алиса лупила по лицу мертвого Поливанова, приговаривая, что она найдет «эту девку» и прибьет ее, чего бы ей это ни стоило!

– Ты, Григорий, похоже, заврался окончательно. Скажи, мать Нади работала на Поливанова и Алису?

– Возможно.

– И Алиса полагает, что Надя имеет доступ к счетам за границей, сама того не зная? Что существуют какие-то документы, оставшиеся от ее матери, при помощи которых Надя (или кто-то другой) могла бы получить доступ к этим счетам?

– Наверное… Иначе зачем бы она в истерике кричала, что хочет ее убить?

Григорий снова в подробностях описал подсмотренную им сцену у гроба Поливанова.

– Но зачем Алисе убивать Надю, если ее интересует лишь информация о счетах? И с чего ты решил, что речь идет именно об этой Наде?

– Мне рассказала об этом Катя, домработница! Она и адрес дала. Вот, собственно, и все, что мне известно. Вернее, ничего неизвестно.

– А зачем ты вообще впрягся в это дело?

– Она мне жизнь спасла. Когда еще девчонкой была… – выдохнул Григорий, чувствуя, что краснеет. Еще немного, и этот Гурвич, уже коснувшись оголенного нерва настоящей правды, докопается до самого сокровенного, до чувств Григория к своей подруге детства.

– Это ты тоже только что придумал?