Миллион миров (СИ)

— Да, — после паузы ответил голос. — Сатори-доно, неразлучные покровители, они прожили долгую жизнь. Как наследники создателя нашего клана, они тоже были причастны ко второму рождению Великой Сети. Совет Основателей выбрал семью Сатори для управления вратами в этом кластере. Поддерживать и развивать Великую Сеть нелегко, и мои предки всю жизнь несли эту ношу… Прабабушка и прадедушка были совсем стары, когда я нанёс им визит почтения.

Судя по тону, старик улыбнулся сентиментальным воспоминаниям юности, и это было хорошо. Одиссей напомнил ему о близких и детстве, чтобы президент корпорации вспомнил, что когда-то он был человечным.

— Их тела казались сухими и невесомыми даже в саркофагах жизни. Они уже планировали отключение. Но они преподали мне, последнему из своих наследников, важный урок: как продолжатель династии Сатори, я рождён великим. Должен мыслить и поступать не как обычный человек. В следующий раз мы слетелись на священную планету рода уже провожать неразлучных покровителей в последний путь. С тех пор я их не встречал.

— И тем не менее, они рядом с тобой, — сказал Одиссей. — На расстоянии двух вытянутых рук, двух поколений.

— Кажется, что недалеко. Но прошлое исчезло, и мы не можем его коснуться, — с сожалением сказал старик. — А будущее лишь призрачная возможность, и мы должны создавать его таким, каким оно должно быть.

— Вот здесь ты абсолютно неправ, — убеждённо ответил Фокс. — Будущее уже существует, но это сейчас не важно, сейчас главное, что прошлое никуда не делось. Оно на том же месте, где было всегда. Твои прабабушка и прадедушка, папа и мама, любые предки и потомки стоят во множестве родовых линий, взявшись за руки. Каждый из них живёт свою собственную жизнь. Потому что время подобно пространству: если пройти один шаг, окажешься в поколении своих родителей, сделаешь пару шагов обратно — придёшь в поколение своих детей.

— Одиссей-сан, — удивился старик, объясняя как ребёнку. — Но даже если это так, мы не можем ходить по времени, как по саду.

— Не можем. И поэтому всегда думали, что прошлое исчезает в никуда, а будущего ещё нет. Но на самом деле, они есть. Просто мы деревья, почти как ты и сказал. Наши ветки — годы жизни, наш листья дни и часы событий. Каждый из нас прорастает в свой век, и привязан к одному месту на карте страны времён. Но все мы стоим рядом — одним бескрайним лесом, и ветер, гуляющий по этому лесу, касается множества крон. А пожар, растущий в нём, может уничтожить множество поколений.

— Должен признать, вы красиво строите свои мысли, Одиссей-сан, — помедлив, ответил голос. — Но я уже стар, и за красками метафоры теряю мысль.

— Мысль в том, что мертвые находятся от нас на расстоянии вытянутой руки, и они там живые, — повторил Фокс так сдержанно, как только мог. — Обычно мы не можем их увидеть и услышать, а тем более, дотянуться. Но в этой аномалии пространство и время так изогнуты и перетекают друг в друга, что можем. Этот узел настолько смешал пространство и время, что мы смогли говорить друг с другом, видеть друг друга… и влиять друг на друга, в обе стороны, сквозь семнадцать лет.

— Да, но судьбы этих несчастных уже совершились, — умиротворённо сказал старик. — Их будущее, как вы сказали, уже произошло. А для нас оно прошлое, и мы не в силах его изменить.

— Даже если бы физически могли, это логически невозможно, — скривился Одиссей. — Если ты полетел в прошлое и раздавил там бабочку, не просто мир вокруг тебя изменится. Он изменится настолько, что ты никогда не родишься, как и все остальные, кто жил с тобой — вместо них родятся совершенно другие люди. Потому что любое, даже крошечное изменение прошлого за большой срок в сотни и, тем более, тысячи лет, чаще всего порождает такую лавину перемен, что всё происходит по-новому. И даже если это не нарушит общих тенденций развития цивилизации, то совершенно точно и без шансов сотрёт всех конкретных людей. На их месте родятся другие, новые. И ты не отправишься в прошлое, чтобы раздавить бабочку, потому что не будет тебя, который сделал это и изменил. Если подумать, любое серьёзное изменение прошлого делает невозможным само себя. И воздействия на прошлое могут быть только такими, которые совершают то, что и так произошло. Древние греки опять были правы: царь, который пытается помешать убить себя, этим себя и убьёт.

— Выходит, совершённое не изменить, — внимательно ответил старик. — Как я и думал.

— Но только не потому, что оно исчезло. А наоборот, потому что существует всегда. А машины времени и бравые путешественники, меняющие историю направо-налево, а потом как ни в чём не бывало приходящие домой; ветвящиеся мультивселенные с бесконечным числом вариаций — всё это лишь уловки и обманки ради простого и понятного сюжета. Реальность только одна, потому она и драгоценна. Поэтому важен каждый твой поступок, ведь победил ты или проиграл, он впечатывается в вечность и формирует бытие всех будущих поколений.

— Тогда что же вы пытаетесь изменить? — удивился голос. — За что собрались отдать свою жизнь?