Миллион Первый

Меня окружили журналисты, направили софиты и объективы кинокамер. «Что вы думаете о предстоящих выборах российского Президента?» И тут вместо тщательно продуманной речи я произнесла фразу, которая вдруг пришла мне в голову откуда-то изнутри (с правой стороны зала этого огромного здания из бетона и стекла?) причем, она была совершенно неожиданной. «Как ни странно, я начну свою речь с защиты Президента Бориса Николаевича Ельцина — ему, кроме позора, эта война ничего не принесла». Потом я говорила о «партии войны» и еще долго выступала, читая свои стихи.

Наши выступления закончились, всем присутствующим предложили угощение, которое стояло на накрытых столах. Я хотела поговорить с Липхан Базаевой, но ко мне подошел один из ранее сопровождавших меня офицеров ФСК и предложил немедленно с ним уехать. Я ответила: «Меня отвезут те, кто сюда привез». Он стоял на своем, был очень взволнован и сказал поразившие меня слова: «Не забывайте, что Муса находится у нас в тюрьме, и с ним всякое может случиться!» Машина ФСК сопровождала наш автобус весь обратный путь. Беспрестанно оглядываясь на их машину и прижимая губы к моему уху, Липхан прошептала: «Наши это не поймут». Я не поняла, о чем она говорит, и сказала, что нужно немедленно обменять Мусика на военнопленных, видимо, в тюрьме его пытают. Иначе зачем офицер ФСК мне это сказал?

На следующий день по всем телевизионным программам гремело: «Алла Дудаева, вдова первого Президента так называемой независимой Ичкерии, голосует за Ельцина». На весь экран показывали мое лицо, звучала злополучная фраза: «Как ни странно, я начну свою речь с защиты Президента Бориса Николаевича Ельцина». Я вспомнила, как мы поссорились с Джокером незадолго до его гибели, когда точно так же вырвали одну шутливую фразу из всей его длинной речи: «А что и на Европу пойдете?» — «И на Европу пойдем!» Ничего больше из моего выступления не показали. О «платке Мира и «партии войны» — ни слова! Из меня просто сделали предвыборную сенсацию президенту Ельцину! Как жаль, что я не прислушалась к совету и не запаслась заранее диктофоном.

Приехал курирующий меня военный из уголовного розыска. В ответ на мое возмущение и протесты он объяснил: «Ваше опровержение просто не пропустят, это бесполезно». Привезла кассету с мои выступлением очень расстроенная Наталия Нарычева, организатор движения «платок Мира». Ее точно так же «кинули», как и меня.

Как я могла на самом деле относиться к Президенту России? Все мы возлагали на него в свое время светлые надежды, считая его даже большим демократом, чем бывший президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев, особенно после кровопролития в Тбилиси и в Вильнюсе. На этой вере народа он и пришел к власти. Но кто заставил Ельцина обмануть народ, забыть все свои обещания и «сдать» демократию? В конце своего правления он стал уже полностью сломленным, спившимся человеком. Может быть, это давление на него оказывали те тайные силы, которые помогли ему прийти к власти и «освободили» Горбачева? Ельцин был жалок и смешон, и поэтому не вызывал у меня ненависти. Во второй раз россияне, конечно, его не изберут. Всеми силами души я ненавидела тех, кто предал чеченский и российский народ и обрек их на страшную участь убивать друг друга, тех, кто зарабатывал на этой крови деньги, сам отсиживаясь в тени.

Перед поездкой меня отвел в сторону Иса Идигов, председатель чеченского парламента, и сказал, что, возможно, у него состоятся переговоры о мире с председателем парламента России. Встреча была назначена на следующий месяц, в Татарстане, а еще через месяц — в Башкортостане. Иса свято верил в положительность результатов будущих парламентских переговоров. Но вопросы войны и мира решал Президент, что и стало главным козырем в его предвыборной кампании, так страстно российский народ желал окончания войны… И мне вспомнились давние телевизионные кадры в забытой Богом и людьми сибирской деревеньке. Приехавший из Москвы журналист спрашивал сидящую на скамеечке у покосившегося забора ветхую старушонку:

— Как живете, бабушка?

— Спасибо, потихоньку, сынок, на хлебушек хватает.

— А что бы вы хотели передать нашему правительству, может, хотите, чтобы увеличили пенсию?

Старушка подняла залучившееся морщинками доброе лицо:

— Ничего, потерпим. Лишь бы не было войны!

Даже в такой малости ей было отказано. Забирают сейчас из глухих, заброшенных деревенек выращенных с таким трудом самых бесхитростных и безотказных работяг и гонят их умирать.