Миллион поцелуев в твоей жизни (ЛП)

Я запираюсь в своей комнате и пытаюсь рассмотреть ее критическим взглядом. Там нет цвета. Моя мама сделала это нарочно, чтобы это не противоречило ни одному из произведений искусства, которые она могла бы выставить здесь. Потому что да, даже моя спальня — потенциальная витрина для ее творчества. Картина, которую мой отец купил мне в прошлом году на день рождения, висит на стене. Это холст с отпечатками губной помады, хотя их и не так много, как на картине, которую я действительно хочу, на этой уже красуются следы пожеванной жвачки, которая прилипла в некоторых местах. Это довольно мерзко. Мне пришлось притвориться, что мне это понравилось, когда он подарил ее мне. Отворачиваясь от картины, я смотрю на белый пододеяльник на своей кровати. Черные и серо-стальные подушки, сложенные у серебристого металлического изголовья кровати. Белая мебель. Черно-белые фотографии на стенах, все из разных времен. Когда я была младше и у меня были настоящие друзья. До того, как мы все изменились, повзрослели и отдалились друг от друга.

Теперь мы общаемся в инстаграм с помощью комментариев и случайных сообщений. Они все переехали, а я чувствую себя застрявшей.

Я ловлю свой взгляд в отражении зеркала в полный рост, висящего на стене, и подхожу к нему, разглядывая себя. Я переоделась в джинсы и черную толстовку перед тем, как покинуть кампус, и если бы моя мама увидела меня прямо сейчас, она бы сказала, что я выгляжу неряшливо.

Может быть, и так. Но, по крайней мере, мне комфортно. Сначала я срываю толстовку, мой взгляд опускается на мою грудь, и я не могу не нахмуриться. Я ненавижу, как она натягивается на моей простой белой хлопчатобумажной футболке. Моя мама постоянно уговаривает меня сесть на диету, но я не думаю, что это поможет. В конце концов, у меня все равно будет моя грудь, которая совсем не похожа на ее. Она плоская. Ее тело почти мальчишеское, и она упорно трудится, чтобы сохранить его таким.

Пока я здесь борюсь со своими изгибами и пытаюсь сдержать свою грудь с помощью самых жестких бюстгальтеров, которые я могу найти, чтобы доставить ей удовольствие.

Это утомительно — притворяться той, кем я не являюсь. Я срываю футболку и бросаю ее на пол, пинком отбрасывая в сторону. Я снимаю свою обувь. Стягиваю с себя носки. Затем я снимаю джинсы, швыряя их так, что они с громким хлопком ударяются о стену.

Пока я не стою посреди своей спальни в одном нижнем белье.

Девочки моего возраста носят стринги или кружевные сексуальные трусики. Прозрачные бюстгальтеры или бюстгальтеры без косточек, а иногда ходят и вовсе без бюстгальтера. Они носят эти вещи для себя, чтобы придать себе уверенности. Чтобы чувствовать себя сексуально. Чтобы наброситься на мальчиков или девочек, или с кем бы они ни были. Кому бы они ни позволили снять слои и посмотреть, что у них под одеждой.

Я вообще не смотрю на нижнее белье таким образом. Это просто повседневные вещи, которые я ношу, кажется, целую вечность. Я начала развиваться в раннем возрасте, например, в пятом классе, и мне было так неловко, когда мне приходилось подгонять свой первый бюстгальтер, а продавец восклицал по поводу моего большого размера чашки в таком юном возрасте. То, как моя мать смотрела на меня, в ее взгляде мелькнуло несомненное отвращение.

Моя грудь всегда казалась мне обузой.

Протянув руку за спину, я расстегиваю застежку, одежда соскальзывает с моего тела, и я позволяю ей упасть на пол. Мои груди свободны, мои соски твердеют, чем дольше я смотрю на них. Они розовые, ареолы большие и совсем не похожи на то, что я видела в социальных сетях, где у всех девушек маленькие груди и красивые соски.

Не то чтобы я обращала внимание на соски, но…Мне любопытно. В последнее время мне многое стало интересно.

Я обхватываю ладонями. Сводя их вместе, я могу сделать более глубокое декольте. Я отворачиваюсь в сторону, уставившись на себя. Мой живот. Изгиб моих бедер. Мои ноги. Я такая бледная. Почти прозрачная, со слабыми голубыми венами, проступающими прямо под моей кожей. Я думаю о Натали с ее идеальным телом и крошечной грудью. Ее длинные ноги и очевидная уверенность, когда она несколько дней назад сидела на коленях у Эзры, как будто ей там самое место. И все это время смотрела на Крю так, как будто он был вкусным стейком, а она жаждала красного мяса. Каково это — вести себя как Натали?

Я понятия не имею.

Снова повернувшись к зеркалу, я убираю руки с груди и тянусь к поясу нижнего белья, стягивая его вниз, прежде чем передумаю. Пока я не стою совершенно голая, уставившись на свое отражение. Мое тело выставлено на всеобщее обозрение, только для моих глаз.

Я зацикливаюсь на своих темных лобковых волосах и на том, что они скрывают прямо под ними. Я имею в виду, я не идиотка. Я знаю, для чего нужна вагина. У меня месячные каждый месяц. Иногда у меня бывают судороги. Когда я была помладше, я постоянно страдала от них, и мои месячные были настолько нерегулярными, что моя мать тайно давала мне таблетки, никогда не говоря об этом моему отцу.