Миллион поцелуев в твоей жизни

– Благодаря тебе я начинаю это осознавать. – Она улыбается шире, а затем вырывается из моих объятий и едва ли не бегом мчится к пакетам, берет тот, что из магазина нижнего белья, и спешит наверх. – Я быстренько приму душ. Встретимся там через полчаса?

– Конечно, – отвечаю я с улыбкой, после чего она уносится вверх по лестнице.

Я устраиваюсь на диване, взяв еще кусочек пиццы, и проверяю телефон, пока жду. Мне пришли сообщения, которые я оставлял без ответа. Два от Малкольма и Эзры, в которых они спрашивали, где я. Одно от сестры с вопросом, буду ли я дома в сочельник.

Я отправляю ей ответ, потому что никогда не игнорирую Шарлотту. Сестра мне ближе братьев, и я волнуюсь за нее с тех пор, как она вышла за этого Перри.

А еще меня ждет зловещее сообщение от отца, которое вселяет ужас.

Нам нужно поговорить. Позвони, когда сможешь.

Я подумываю не отвечать, но быстро понимаю, что избегать проблемы – не выход.

Нахожу его номер в списке контактов и звоню в надежде, что он не ответит. Увы, отец берет трубку после второго гудка.

– Почему ты не сказал, что тебя вчера допрашивали следователи? – рявкает он.

Черт подери, мне, наверное, придется выпить после этого разговора.

– Ты уже в курсе ситуации, поэтому я не посчитал нужным тебе звонить. К тому же мне уже восемнадцать. Я взрослый, – напоминаю я.

– Мог бы и позвонить. Чтобы я не оказался застигнут врасплох, когда со мной связался какой-то репортер, желающий получить комментарий.

Черт. Такого я не ожидал.

– Кому какое дело? Нас это особо не касается.

– Мы Ланкастеры, сын. Люди обращают внимание на все, что мы делаем, даже если принимаем косвенное участие, – резко поясняет отец. Ясно, что он теряет терпение.

– Ну, не было ничего особенного. Меня допросили, я изложил свою версию событий и рассказал, что видел, вот и все. – Я бросаю взгляд на второй этаж, слышу характерный звук включенного душа и представляю, как Рен стоит под горячими струями, а ее скользкое голое тело окутывают клубы пара.

Я опускаю руку между ног и поправляю свое достоинство.

– Репортер любезно сообщил, что в понедельник об этом напишут в газетах. Тебя в статье назовут свидетелем. Когда дело дойдет до суда, тебе, возможно, придется дать показания. Надеюсь, ты к этому готов, – говорит отец.

– Жду с нетерпением. Готов на все, чтобы этого урода навсегда отправили за решетку. – Я наслаждаюсь мыслью о том, что Фигероа окажется в тюрьме. Ублюдок этого заслуживает.

– Где ты вообще? Я видел, что ты взял самолет.

Черт. Попался.

– В Вермонте.

– С кем?

– С другом.

– У тебя же на следующей неделе итоговые экзамены, разве нет?

– Да и что? – Я говорю, как маленький ребенок, но это и случается, когда отец так со мной поступает.

Я впадаю в детство.

– А то, что я считаю неразумным развлекаться накануне экзаменов, – отвечает он со злостью в голосе. – Нельзя вести себя так безответственно в важные моменты своей жизни, Крю. Пора бы уже взяться за ум.

Я поджимаю губы, чтобы не сказать что-то, о чем пожалею.

– Ты должен вернуться в кампус, – продолжает он. – Готовиться к экзаменам и следить, чтобы с оценками все было в порядке. Ты подал документы в колледжи, и я уверен, что там за тобой приглядывают.

Сомневаюсь. Меня примут в любой, если моя семья пожертвует здание от нашего имени или еще черт знает что.

– Точно, – говорю я, лишь бы он отстал. – Хорошо.

– Возвращайся, – настаивает он. – Завтра.

– Ладно. – Так и собирался.

– И не влезай в неприятности.

– Как всегда.

Отец замолкает на мгновение. Уверен, я его разозлил.

– Ты что, дерзишь мне? Поосторожнее, сынок. Я не люблю, когда ты проявляешь неуважение.

– Я просто соглашаюсь с тобой. Вот и все, – сообщаю я с пустотой в голосе.

Как и в сердце.

– Лишь бы понял. Доброй ночи.

– Доброй, – отвечаю я в никуда.

Он уже повесил трубку.

Убрав телефон в карман, я иду на кухню и достаю из холодильника бутылку водки, а потом беру из шкафчика бокал. Щедро его наполняю, делаю большой глоток и, с усилием проглотив, вытираю рот тыльной стороной ладони.

Черт, мне нужно еще.

Разговоры с отцом всегда наполняют меня сомнениями, и мне это претит. Он то напрочь меня не замечает, то допрашивает о каждом моем шаге, и в итоге я чувствую себя полным неудачником.

А это не так. У меня порядок в голове, и впервые в жизни я знаю, чего хочу.

Рен.

Я влюбляюсь в нее. И сделаю ради нее все что угодно. Знает ли она об этом? Понимает ли, как важна мне? Нужно сказать ей.

Нужно. Сегодня же.

Я успеваю выпить пару бокалов, когда слышу, как нежный голос Рен зовет меня с мансарды.

– Крю? Где ты?

Сделав последний глоток прямо с горла, я оставляю бутылку на столе и поднимаюсь наверх, прогоняя прочь мысли об отце. О моей семье. Обо всем.

Я хочу сосредоточиться на Рен. Больше никто не имеет значения.

Дойдя до верха лестницы, я резко останавливаюсь и смотрю на Рен, которая стоит у изножья кровати в гостиничном халате. Волосы распущены и спадают по плечам, на лице ни капли косметики, кроме красного блеска для губ.

Член встает по стойке смирно.

– Ты это купила в том магазине? – дразню я.

Она оглядывает себя с улыбкой.

– Не совсем.