Миллион поцелуев в твоей жизни

– Такое случается, когда семья вообще не уделяет тебе внимания, а деньги становятся единственным источником любви. Они одаривают тебя вниманием, когда считают это необходимым, но в остальном ты просто винтик в их так называемой семейной жизни. Ты ведь ребенок, верно? Они слишком заняты тем, что вмешиваются в жизни всех вокруг, но совершенно забывают о тебе.

Его улыбка отнюдь не дружелюбна. Она откровенно угрожающая.

– Интересное описание. Сдается мне, тебе знакомо такое положение вещей.

Я хмурюсь.

– Ты о чем?

– Твой отец – Харви Бомон. Один из крупнейших агентов по торговле коммерческой недвижимостью в Нью-Йорке, верно? – Я смотрю на него, и Крю продолжает: – Мои братья заняты тем же бизнесом. Знают о нем все. Он безжалостный сукин сын с огромной коллекцией бесценных предметов искусства.

Услышав, как он называет моего отца такими словами, я прихожу в замешательство.

– Моя мама – коллекционер, – признаюсь я и неосознанно добавляю: – Только это и приносит ей настоящее счастье в жизни.

Господи. Мне невыносимо оттого, что я только что ему в этом призналась. Он не заслуживает права знать что-то о моей личной жизни. Крю может исказить любые мои слова. Выставить меня печальной маленькой девочкой.

Кем, по его словам, я и являюсь. Возможно, он прав. Мама не питает ко мне особой симпатии. Отец использует как инструмент. Оба слишком сильно контролируют мою жизнь и аргументируют это желанием меня защитить. Я думала, что у меня есть друзья, но теперь сомневаюсь в этом.

– Ты выросла в том пентхаусе на Манхэттене, где выставлены все эти произведения искусства?

Я пытаюсь не замечать тревогу, которая разливается по венам от его слов. От того, как хорошо ему известно о моей жизни. Жизни, частью которой я себя больше не чувствую, потому что провела в школе «Ланкастер» большую часть последних трех лет, уже почти четырех.

Выпрямив спину, я гоню прочь все мысли о своей несчастной жалкой персоне и вежливо ему улыбаюсь.

– Мы переехали в эту квартиру, когда мне было тринадцать, – рассказываю я.

– Ты единственный ребенок в семье.

Моя улыбка меркнет.

– Откуда ты все это знаешь?

Крю пропускает мой вопрос мимо ушей.

– У тебя нет ни братьев, ни сестер, так?

Я папина гордость и радость и мамин самый страшный кошмар. Именно так она сказала мне прошлым летом, когда мы были на каникулах на Итальянской Ривьере и папа купил непомерно дорогую картину от начинающего художника, которого недавно для себя открыл.

Мы открыли. Отец купил картину, потому что она мне понравилась, и проигнорировал мамино мнение. Ей она пришлась не по вкусу. Мама предпочитает современные предметы искусства, в то время как в работах того художника прослеживалась связь с периодом импрессионизма.

Мама так сильно разозлилась на меня из-за того, что папа купил ту картину и заплатил бешеные деньги за то, чтобы ее доставили к нам домой. Сказала, что он больше не слушает ее, только меня, а это неправда.

Харви Бомон не слушает вообще никого, кроме себя.

– Нет, братьев и сестер у меня нет, – наконец признаюсь я. – Я единственный ребенок.

– И поэтому он чрезмерно тебя опекает? Свою драгоценную дочурку, обещанную ему в результате странной церемонии непорочности.

Крю смотрит на кольцо с бриллиантом на моей левой руке, и я сразу опускаю ее на колени.

– Вы все любите из-за этого надо мной насмехаться.

– Кто это «все»?

– Все в моем классе, да и во всей школе. Вообще-то я не одна была на том балу. Присутствовали и другие девушки, некоторые даже учатся сейчас в этой школе. И в церемонии не было ничего жуткого. Она была особенной. – Я закрываю тетрадь и наклоняюсь за рюкзаком. Убираю в него все вещи и застегиваю, а потом встаю и закидываю себе на плечо.

– Куда это ты? – в неверии спрашивает Крю.

– Я не обязана больше терпеть твои расспросы. Я ухожу. – Отвернувшись от Крю, иду к выходу, не реагируя, когда мисс Сков окликает меня по имени, и выхожу из класса.

Я еще никогда не уходила с урока до его окончания, но сейчас чувствую себя сильной.

И даже не извинилась за это.

Глава 9

Рен

В обеденный перерыв на следующий день после моего побега я иду к столу, за которым сидят девчонки из моего класса. Девчонки, с которыми мы учимся вместе еще с девятого, но ни одну из них я не могу назвать своей подругой.

Больше не могу.

О, поначалу мы были близки. Я была новенькой в школе и настоящей диковинкой для них, хотя тогда я этого не понимала. Они считали меня милой и стильной, и я наслаждалась их вниманием и одобрением.

Вот чего я всегда хотела. Добиться одобрения. Вписаться в общество.

Но вместо этого выделялась. В конце концов они от меня устали и начали все сильнее отдаляться. А в итоге вообще не захотели больше проводить со мной время. Они по-прежнему предельно вежливы со мной, как и я с ними. По-настоящему меня терпит только Мэгги, да и то с начала учебного года уже не так, как прежде. Особенно после того, как я стала свидетельницей случившегося между ней и Фигом.

Мы больше никогда об этом не вспоминали, что меня вполне устраивает. Мэгги ничего не подтвердила, но недавно я слышала, что они с Франклином окончательно расстались.