Миллион поцелуев в твоей жизни

А невеста Уита никакое не отребье. Она влюблена в него, да и вообще никто не способен выносить выходки Уита так, как Саммер.

Рен приближается, и я расправляю плечи, стараясь поймать ее взгляд, но она, как и всегда, отказывается на меня смотреть. Я едва не смеюсь, пока она желает доброго утра Малкольму. Эзре.

Мне она не говорит ни слова, когда проходит мимо и направляется в здание, даже не оглянувшись. За ней спешат девчонки помладше и все как одна глядят на меня большими выразительными глазами.

Как только дверь закрывается, Эзра снова начинает хохотать, хлопая себя по коленке.

– Как долго ты уже пытаешься привлечь внимание этой девушки, а она в упор тебя не замечает? Брось ты это.

Неужели они не видят, что мною движет вызов? Неужели не понимают этого?

– Она, между прочим, устраивает вечеринку, – сообщает Малкольм, как только стихает хохот Эзры.

– По какому поводу? – с раздражением спрашиваю я.

– По поводу своего дня рождения, Господи, – Малкольм качает головой. – При всей твоей предполагаемой одержимости Рен Бомон ты очень мало о ней знаешь.

– Я не одержим, – оттолкнувшись от колонны, подхожу ближе к друзьям, желая выведать все подробности. – Когда пройдет вечеринка?

До зимних каникул осталось три недели, и мы усердно занимаемся проектами и готовимся к экзаменам в конце последнего осеннего семестра, а сил уже почти не осталось. Я больше не надрываюсь ради оценок, потому что не собираюсь поступать в колледж после окончания школы. В сентябре мне исполнилось восемнадцать, и стал доступен первый из моих трастовых фондов. К тому же братья хотят, чтобы я работал с ними в их компании, занимающейся недвижимостью. Зачем поступать в колледж, если я могу получить лицензию на риелторскую деятельность и завоевывать мир, продавая шикарные дома или огромные корпорации? Мои братья занимаются как жилым, так и коммерческим сектором.

На самом деле я бы предпочел после окончания школы отправиться на год или два в путешествие по миру. Вообще не работать. Проникаться культурой и кухней. Пейзажами и историей. В итоге я вернусь в Нью-Йорк и займусь получением риелторской лицензии, а потом настанет время присоединиться к бизнесу братьев.

У меня есть варианты, что бы там ни думал мой старик.

– Вообще ее день рождения в Рождество, но она упоминала, что устроит вечеринку на следующий день. В День подарков[2], – рассказывает Малкольм. – Смею добавить, самый недооцененный праздник.

– Как по мне, он выдуман британцами, чтобы продлить выходные, – бормочу я.

– Британский эквивалент черной пятницы, – добавляет Эз с ухмылкой.

Малкольм показывает нам средний палец.

– Что ж, если она устраивает вечеринку, то я точно иду.

– Я тоже, – встревает Эз.

Я хмурюсь.

– Вас, придурков, приглашали?

Малкольм фыркает.

– Конечно. А тебя, я так понимаю, нет?

Я медленно мотаю головой, потирая подбородок.

– Она со мной и словом не обмолвилась, а уж на свой день рождения точно не пригласит.

– Восемнадцать лет – и нецелованная, – Эзра повышает голос, пытаясь говорить как девчонка, но у него ничего не выходит. – Ты должен пробраться на вечеринку и поцеловать ее, Ланкастер.

– Это если ей повезет, – манерно замечаю я, хотя мне нравится его идея.

Даже слишком.

– Бомоны нереально богаты, – напоминает нам Малкольм. – При всех этих бесценных произведениях искусства, развешанных у них на стенах, на вечеринке будет первоклассная охрана. К тому же папаша сторожит ее, как чертов ястреб. Оттого и кольцо обещания у нее на пальце.

Эзра притворно содрогается.

– Как по мне, так это жутко. Обещала себя папочке? Заставляет задуматься, что не так с этой семейкой.

Мне совсем не нравится, куда меня заводят мысли после слов Эзры. Очень надеюсь, что в семье Бомонов не творится никаких странностей или, осмелюсь подумать, инцеста. Сильно в этом сомневаюсь, но я не знаю ни саму Рен, ни ее семью. Знаю лишь то, что вижу собственными глазами, но это отнюдь не так много, как мне бы хотелось.

– Многие девчонки в школе носили кольца обещания, которые им подарили отцы, – говорит Малкольм. – Все они повторяли за Рен. Помните? Была целая компания из нашего класса и девятиклассниц, когда мы учились в десятом.

Меня переполняет раздражение.

– Этот тренд сгинул медленной мучительной смертью. – Почти уверен, что Рен единственная до сих пор носит кольцо.

– Точно, – тянет Малкольм с гадливой ухмылкой. – Теперь они – кучка шлюшек, изнывающих по нашим членам.

Я посмеиваюсь, хотя не вижу в его словах ничего забавного. Малкольму присуща манера оскорблять женщин, которая очень меня злит. Да, мы все превращаемся в мудаков-женоненавистников, когда проводим время вместе, но никто из нас, в отличие от Малкольма, не называет девушек шлюхами.

– Какое унизительное слово, – замечает Эзра, привлекая наше внимание. – Мне больше нравится «потаскуха». «Шлюшка» – это как-то… мерзко.

– А «потаскуха» – нет? – смеется Малкольм.

Мы уходим от темы. Мне нужно вернуть разговор к Рен.

К милой маленькой пташке, которая боится гадкого злого кота с острыми клыками.

То есть меня.

– Если она правда устраивает вечеринку, то я хочу получить приглашение, – твердо заявляю я.