Миллион в поте лица

– При царе здесь крупная буржуазия пьянствовала и каталась на роликовых коньках, – пояснил Чепчик. – А потом пожар был. Когда горело – бутылки с шампанским так лопались, что стекла во всех домах вокруг повылетали.

Они перешли на Аптекарский остров, совсем тихий и безлюдный, и, дойдя до Средней Невки, свернули налево. Здесь река не была одета в гранит, невысокий берег порос травой. Там, где шла разборка баржи, было шумно и людно. Баржа уже почти перестала существовать, все доски от нее кучками лежали на берегу, разделенные между работающими. У каждой кучки стояло по два, по три человека, все больше женщины. То, что еще осталось от баржи, напоминало скелет огромной рыбы – рыбы, которая уже съедена. Этот скелет лежал наполовину в воде, наполовину на илистой отмели. Там работали мужчины с пилами и топорами, в засученных по колено кальсонах, а некоторые просто в длинных нижних рубашках. Пилы и топоры плохо брали влажное, отвердевшее, как кость, дерево, но работа шла весело и дружно. На берегу горел большой костер, и работавшие в воде поочередно бегали к нему погреться. Некоторые приплясывали у огня, как индейцы. Слышались шутки и смех.

– Ты вон к той тетеньке иди, помоги ей дрова на тележку грузить, – покровительственно посоветовал Косте Чепчик. – Только не говори никому, что ты с Васильевского… Постой, надо оружие заиметь на всякий случай. – Он подошел к горке барочных гвоздей и торопливо взял три гвоздя. Один себе, другой Кольке, третий вручил Косте. – Если пристанут – бей между глаз и отступай на Васильевский.

Запихнув в карман курточки большой гвоздь, Костя направился к женщине, рекомендованной ему Чепчиком.

– Тетенька, можно я вам помогу?

– Подсоби, голубчик, подсоби, – ласково сказала женщина. – И чего это Любка нейдет, она мне подсобить обещалась… Ты сухие-то наниз клади, а сырые сверху, вот так.

Тележка была на маленьких колесах и не с площадочкой, а с ящиком наверху. Когда они ее нагрузили с верхом, женщина подозвала уполномоченного, который с деревянным аршином ходил по берегу, и пожаловалась, что он неправильно распределил дрова: ей достались одни сырые доски. Уполномоченный, по-видимому, давно ее знал, и только покачал головой. Костя понял, что женщина эта – хитрая.

– А вам далеко? – спросил он ее.

– Близко, близко, голубчик. На Монетную.

Они покатили тележку по немощеной земле, потом свернули на булыжную набережную. Из-за того, что колеса были маленькие, да вдобавок еще с восьмерками, они подпрыгивали на каждой булыжине, и тележка ковыляла, как утка. Но когда выехали на гладкую улицу Красных Зорь, везти стало легко.

– Постой, – сказала женщина. – Видишь, часовня!

Она стала кланяться и креститься на небольшую часовенку, что стояла на углу сада.

– Помолишься – и душа светлее, – наставительно сказала она, вновь берясь за перекладину тележки.

Когда свернули на безлюдную набережную Карповки, к тележке подошла девочка лет двенадцати. Синее платье ее пестрело заплатами.

– Я навстречу шла… – сказала девочка.

– Всегда, Люба, запаздываешь, – нестрого молвила женщина. – Вот хорошо, мальчик подмочь взялся… Езжайте, езжайте, я нагоню. – Она повернулась спиной к ним и стала креститься и кланяться, глядя поверх домов вдаль, где виднелся купол Софийского подворья.

Костя с Любой покатили тележку. Девочка была босая, и Костя все боялся наступить ей на ногу.

– Она очень сильно в бога верит, твоя мама, да? – спросил Костя.

– Она в бога не верит, – спокойно ответила девочка. – Она только боится, вдруг он и взаправду есть. Тогда он какую хочешь болезнь или беду может наслать. Мы ведь нездешние, мы беженки…

– Ты отдохни, я подержу тележку, – сказал Костя, и Люба отпустила поручень и отошла в сторону. Она не мигая, чуть-чуть улыбаясь каким-то своим мыслям, смотрела на ровную спокойную воду Карповки. Потом подошла женщина, стала рядом с Костей, и они повезли тележку дальше. Девочка шла сбоку. Косте вдруг стало ясно, что с миллионом дело у него здесь не выгорит. Но уйти было неловко, да и не очень хотелось уходить.

Теперь они держали путь мимо ограды Ботанического сада. Слева стояли высокие задумчивые деревья, справа текла речка. Берег вольно соприкасался с водой, он осыпался, низкие сваи подгнили. На другом берегу виднелись какие-то строения, кусты. Там ходили люди в халатах – больные. Когда поравнялись с одноэтажным невзрачным зданием, что стояло на другом берегу, женщина опять отошла от тележки и стала креститься. Люба заняла ее место.

– А зачем она на этот дом молится? – спросил девочку Костя.

– Это покойницкая, – ответила Люба. – Видишь, там у дверей икона с лампадкой.

– Правда, что, когда кто-нибудь умирает, у него изо рта вылетает маленькое облачко, вроде дымка? – спросил Костя. – Ленька из сорок восьмой квартиры, когда дедушка его при нем умер, видел облачко. И это было не зимой, а летом. Зимой облачко у каждого может быть. Или Ленька врет? В книгах про это нет.