Миллионер

— Белки-летяги у него вид, — и рассказал о нашей встречи на складском дворе магазина стройматериалов. — Летает туда-сюда. Как он у Татищева оказался, не понимаю?

— Телефон слушают, — уверенно ответил мой собеседник. — Хотели взять на прихват Антея и узнать, где я нахожусь.

— Странно, — задумался я. — Тогда получается, что трейдер работает на семейство Крутоверцеров.

— На кого работает?

Мой короткий рассказ о деятельности Маи, сыгравшей в моем освобождении из лап, повторю, хунты не последнюю роль, а также повествование о бомбе близ крематория и последующем знакомстве с государственным деятелем эпохи большого хапка, тоже особенно не удивили друга.

— Ишь ты, — лишь цокнул языком. — Муж и жена — одна сатана. Она мне сразу…

— Только не говори, что не понравилась? — вскричал я. — Ты её вообще не видел?

— Видел много раз. В кабинете у дедушки. Не удивлюсь, что деда любимого она того… замочила.

— Ты говори-говори, да не заговаривайся.

— Не она лично, конечно, но при её молчаливом согласии?

— А зачем было надо?

— Исаакович — старая лошадь. Был. Осторожный. Может, не захотел участвовать в аферах семейства, или ещё что? Как говорится: «Любите жизнь источник денег.[7] Когда источник бьет через край, можно захлебнуться».

Словом, появление семейства Крутоверцеров близ нашего миллиона $ тоже не потрясло Васиного воображения — это находилось в системе координат его мозговых извилин цвета беж.

А вот — менхантер, он же «охотник на людей», он же Александр Стахов!.. Светлый и бесстрашный образ бойца, работающего исключительно на себя и выполняющего спец. заказы по различным проблемам, привели Василия в глубокую депрессию.

Веселая, искрящаяся пламенем и водочкой, ночка, проведенная мной с «охотником» на скоростной трассе и в ресторане «Русская изба» ещё больше насторожили мастера спорта по вольной борьбе.

— Плохие дела, — заключил он, используя куда более горячие, как полки в парилке, на которых мы возлежали, словца для определения нашего положения. — Жопой чувствую: подключилась Контора.

— Какая контора?

— Которая всем конторам контора.

— Лубянская, что ли? — догадался. — Товарищи ещё работают?

— Спрашиваешь? Они нынче разворачиваются в марше. Мало всем не покажется.

— А мы тут при чем?

— Мы-то на хер никому не нужны, — хлестал меня березовым веничком. — А вот Илюха?

— А что он?

— Народное достояние, балбес.

— Прекрати психи, — требовал я. — Илюша — это мелочь пузатая.

— Мелочь, да приятная в хозяйстве.

Плюхаясь в маленькое море бассейна, заявил, что менхантеру доверяю, как самому себе. Почему — не знаю? Уж больно не любит он этого Крутоверцера, мне так кажется.

— Как можешь доверять первому встречному?

— Ты про кого? Крутоверцера?

— Тьфу ты, твою мать, — не выдержал лингвист лингвистов издевательства над великим и могучим. — Что за слова такие: «крутоверцер», «менхантер», «брувер»?

— Нормальные слова, — не понимал я. — В духе времени.

— Про «охотника» я! — орал друг. — Блядь! — Вылезал из бассейна, похожий борцовской спиной и что ниже на гиппопотама в реке Лимпопо.

— Ты куда? За словарем? — пошутил.

Ничего не ответив, Вася прошлепал в раздевалку, чтобы скоро вернуться:

— Вот это видишь? — держал в руках мобильный телефончик. — А теперь следи за движением руки, жопца-ца твоя без мозгов!

Не обратив внимания на мои возмущенные вопли, метнул телефон в бассейн. Плюхнувшись на воду, коробочка с нежной электронной начинкой успешно ушла на дно, вымощенное цветым кафелем. Матерясь и пуская пузыри, я нырнул за предметом первой необходимости делового человека. Вот так всегда: мечтаешь о легком небе, уходишь под тяжелую воду.

Попытки спасти дар менхантера оказались тщетны. Игрушка не выдержала изощренного испытания стихией. Я потребовал объяснений в форме воплей и проклятий.

Подозрительный г-н Сухой с мокрой головой снизошел до них: во-первых, почему я так убежден, что мой новый знакомый есть благородным зорро и не сдаст нас с потрохами тем же чертовым Крутоверцерам, во-вторых, научный прогресс шагнул настолько далеко, что этот мобильник, возможно, имел свойства передаточного устройства, в-третьих, смотри пункт «во-первых».

— А в-четвертых, вообще, неизвестно, на кого работает, — молвил Василий.

— На себя, — твердил. — Как ты, как я, — натягивал джинсы и рубаху. Он — моей группы крови.

— Вот-вот, Слава, кровь прольется, — был неумолим, как рок. — Коль машинка сработала, жди гостей. Кстати, «гостинец» татищевский привез?

— Ага, килограмм картошки, два пучка лука, да маслят[8] лукошко, — был иносказателен, будто в кустах уже прятались слухачи и записывали все наши антигосударственные речи. — А зачем?

Вася ответил привычно: чувствовал известным местом, что дело малой кровью не обойдется, и боевой запас ещё никому не мешал.