Миллионер и я

Говорят, самые красивые закаты — в окрестностях Ии. Я с этим не согласна. Закат солнца прекрасен везде! Сейчас зачарованно понаблюдав, как оранжевые отсветы скользят по морской глади, превращая её в жерло дремлющего вулкана, я отвернулась от окна — к зеркалу, перед которым провела в этот день больше времени, чем за все недели, проведённые на Крите. Открытое светлое платьице, греческие сандалии с плетёными ремешками до самых колен, распущенные по плечам тёмные волосы. Я невольно присмотрелась к глазам. Яркие, карие, с лёгкой краснинкой. Когда смотрю на солнце, становятся цвета бордо. И правда «вампирские»... Сморгнув, отвернулась от зеркала, подхватила ключ от катерка и понеслась к причалу. К пристани Аммуди на Санторини я пришвартовалась, когда солнце уже село, и, выпрыгнув из катера, бодро направилась к «Кудрям Артемиды». Теперь главное — не торопиться и не выдать нетерпения, в котором пребывала весь день — Тео точно незачем об этом знать. Но, войдя в кафе, поняла, что, даже начни я прыгать на месте, он бы этого не заметил. Кафе будто находилось под натиском ахейцев, некогда сокрушивших минойскую цивилизацию. Все столики заняты гогочущими посетителями, официантки носятся между ними, будто от этого зависит их жизнь: отец Тео — очень строгий хозяин. А сам Тео мелькает за стойкой так, что рябит в глазах. Я тяжко вздохнула. Кажется, свидание, которого так ждала, запутается в кудрях Артемиды и за пределы кафе сегодня не выйдет... Но с беспечным видом пересекла зал, уворачиваясь от официанток, раза два чуть не сбивших меня с ног, и подошла к стойке.

— Ясу, Тео! Кажется, я не вовремя...

«Адонис» вскинул на меня затуманенные глаза.

— Клио...

— Забыл? — улыбнулась я.

— Конечно, нет! — дёрнув бутылкой, из которой наливал вино, он чуть не разбил бокал. — Но надеялся, всё немного уляжется до твоего прихода. Подождёшь?

Я окинула взглядом переполненный зал.

— Может, в другой раз? Уверен, что не...

— Уверен! Садись! — он кивнул на место сбоку и бухнул на стойку бокал, чуть не доверху наполненный тёмно-красным вином.

Вздохнув, я забралась на высокий табурет. Не так я представляла себе это свидание...

— Теодор! — раздался из кухни зычный голос Влахоса-старшего, и Тео, махнув одной из девушек, чтобы та заняла его место за стойкой, унёсся на помощь родителю.

А я, вздохнув в очередной раз, отхлебнула большой глоток вина, но проглотить его не успела. Что-то сильно дёрнуло за плечо со спины, а над ухом гаркнули:

— Ты что, меня преследуешь?!

Сильно вздрогнув, я обернулась... и от неожиданности выплеснула всё вино прямо на белоснежную рубашку стоявшего за спиной Константинидиса.

— Ты... ты... — только и охнул он. — Ты...

— Кирье... Кир, — ужаснулась я. — Вы... здесь?

— А то не знаешь! — свирепо оглядевшись, он рявкнул пролетавшей мимо официантке:

— Где здесь можно уединиться?

Девушка — наверное, новенькая, ещё не видела её в ресторане ни разу — растерянно воззрилась на миллиардера, на меня и пролепетала:

— Кроватей для гостей у нас нет...

— Да зачем мне кровать?! — взвыл Константинидис.

Вцепившись в моё запястье, сволок со стула и повернулся к официантке.

— Показывай, куда идти!

Девушка, перепугалась окончательно и беспомощно посмотрела на стойку, за которой мелькала её коллега — видимо, собиралась спросить, как поступить. А я попыталась высвободить запястье, но Константинидис только стиснул его крепче и, нервно оглядевшись, поволок меня куда-то в направлении туалетов. Я попыталась сопротивляться, но тут очень кстати подвернулась открытая дверь, оказавшаяся выходом в хозяйственный дворик, и Константинидис поспешно втолкнул меня в неё.

— У вас в роду были киликийцы? — я демонстративно потёрла наконец выпущенное им запястье. — Знаете легенду о киликийских пиратах, похитивших Юлия Цезаря, и что с ними потом стало? Вы похищениям будто у них обучались!

— Замолчи, ради Бога! — он поднёс пальцы к вискам. — Почему всякий раз, когда тебя вижу, обязательно что-то случается?! Как теперь вернусь за стол в таком виде?

— Могла бы одолжить моё платье, но, боюсь, вам не пойдёт, — хмыкнула я.

— Зачем ты следила за мной?!

— Да я вообще, не знала, что вы здесь!

— Ты ведь живёшь на Крите!

— А на Санторини живёте только вы?

Константинидис явно собирался что-то сказать — уже даже открыл рот и поднял палец, но последний довод, видимо, оказался решающим. Опустив палец, он уже спокойнее спросил:

— Ты здесь правда не из-за меня?

— Честно? Не устрой вы истерику, я бы вас, скорее всего, и не узнала. Но мне начинает казаться, вам нравится роль жертвы.

— Выбирай выражения! — оскорбился он.

— Вы чуть не испортили мне свидание!

— Свидание? Здесь? — он вроде бы удивился. — С кем?

— Вам какая разница, — фыркнула я.

— Теперь и имя твоё вспомнил, — съехидничал он. — «Какая разница», верно?

— Верно. А как Эвелина? Удалось откачать?

— Откачать? — не понял он.

— Ну, она умирала от тревоги — ваши родители её спасали.

— А, это! — он махнул рукой. — Нет, обошлось.

— Она всё-таки была в чужой постели, а о вас и не вспомнила?