Миллионер из подворотни

После французского ресторана они, по настоянию Данченко, посетили еще чуть ли не десяток злачных мест. Начавшийся так пристойно вечер закончился самой заурядной попойкой.

– Помираешь? – поинтересовался друг.

– А ты как думаешь? Чего надо?

– Да вот, про пари решил напомнить.

– Про какое пари?

– Ну, ты даешь! Забыл уже про проект «Полное погружение»?

Илья замотал башкой. От встряски шум в ней только усилился, а вот мыслей никак не прибавилось. Кажется, было какое-то дурацкое пари…

– Так наш договор в силе?

– В силе. Только дай мне выспаться, ирод! – взмолился Илья. – У меня еще интервью сегодня.

– Какое издание решил осчастливить?

– «Хозяин жизни».

– О! Высоко летаем! А меня вот не зовут. Составишь протекцию?

– Составлю, если ты положишь трубку. Немедленно!

– Слушаюсь! – В трубке послышались короткие гудки.

Илья отшвырнул телефон и рухнул в постель.

5

В дверь настойчиво позвонили.

Ну кого еще принесло в такую рань?! Что за невезение! В кои-то веки она решила выспаться, и нате вам – гости!

Сима выползла из-под одеяла, накинула халат и прошлепала к двери.

– Кто там?

– Открывайте, ФСБ! – послышался бодрый голос.

– Угу, я уже трепещу! – Сима распахнула дверь.

На пороге стоял долговязый парень. В руках он держал огромную коробку конфет.

– Заходи, ФСБ, – Сима посторонилась.

Парень ввалился в прихожую, сунул ей в руки коробку.

– На.

– Давай. – Она забрала конфеты.

Парень неспешно сбросил кроссовки, пригладил взъерошенные русые волосы и жалобно посмотрел на Симу:

– Дашь похавать чего-нибудь?

– Яичница устроит?

– Устроит, – милостиво согласился гость, – только она должна быть очень большой. А мясо есть?

– Есть колбаса «Докторская».

– Тогда мне яичницу с колбаской, будь так любезна. Конфеты можешь оставить себе.

– Да что ты говоришь?! И как это я сама не догадалась?! Иди мой руки.

– Ну, что у тебя стряслось, Вадик? – Сима сидела за столом, подперев кулаком щеку, и наблюдала, как сводный брат расправляется с ее недельным запасом яиц и колбасы.

– С мамулей нашей поругался, – с набитым ртом пробубнил тот. – Не сошелся характером с ее новым хахалем. Слушай, можно я у тебя до завтра перекантуюсь?

– А что изменится завтра? – поинтересовалась Сима.

– Завтра я к кому-нибудь другому переберусь, – отмахнулся Вадик.

– И долго ты так кочевать собираешься?

– Надеюсь, что недолго. Может, маман одумается и начнет меня искать.

Сима вздохнула. Ей бы очень не хотелось, чтобы «маман» стала искать своего блудного сына в ее квартире, но отказать любимому братцу она не могла…

Вадик ворвался в ее жизнь как сквозняк, легко и бесцеремонно. На следующий день после памятного разговора с мамой в дверь позвонили.

– Привет, сеструха!

– Привет!

Она с любопытством рассматривала стоящего на пороге молодого человека. Кожаные штаны, кожаная куртка, ботинки на «тракторной» подошве и черный мотоциклетный шлем под мышкой.

– Я Вадик. – Парень широко улыбнулся, на заросших редкой щетиной щеках появились ямочки.

– Проходи, Вадик, – Сима посторонилась.

Эти застенчивые ямочки на щеках как-то плохо сочетались с общим агрессивно-независимым видом. Брат еще раз улыбнулся и вошел в квартиру.

Они не виделись несколько лет. Сима запомнила его долговязым, нескладным подростком с колючим взглядом и пресыщенным выражением на прыщавом лице. Такое выражение почему-то бывает именно в подростковом возрасте. Тогда они не произвели друг на друга никакого впечатления. Бабушка уже тяжело болела, и Симе не было дела до подростковых комплексов сводного братца – своих забот хватало. А Вадика мало интересовала какая-то двадцатилетняя старуха.

На сей раз все оказалось по-другому. Не было колючих взглядов и саркастических усмешек. Был довольно симпатичный молодой человек с открытым лицом и ямочками на небритых щеках.

– А ты изменилась, – сказал тогда Вадик. – Тебе говорили, что у тебя кошачьи глаза?

Сима утвердительно кивнула. Всю свою сознательную жизнь она слышала подобные высказывания. Обычно люди приходили в легкое замешательство, когда впервые заглядывали ей в глаза. Особо суеверные даже осеняли себя крестом.

Она привыкла. Она привыкла даже к тому, что с детства почти всех интересовала ее национальность. И к насмешкам, и к расистским высказываниям тоже привыкла.

Ну родилась она такой желтоглазой уродиной! И что с того?

– Очень эффектно! Просто улет! Мне бы такие глазищи! – Вадик снял косуху и пристроил ее в углу. – Вешать не рекомендуется, слишком тяжелая, – объяснил он.

– Чай будешь? – Сима улыбнулась. Братец ей, определенно, нравился.

– Мне бы пожрать чего-нибудь. – Вадик быстро осваивался. – И… можно я у тебя сегодня переночую, по-родственному? – Он жалобно посмотрел на растерявшуюся Симу. – Да ты не волнуйся. Я на кухне на полу могу устроиться. Или вот прямо здесь, на коврике.

Сима улыбнулась:

– Пошли поедим, а потом решим, где тебя пристроить.

– Так ты меня что, оставляешь? – недоверчиво спросил Вадик. – То есть ты не из вежливости?..

– Нет, я так, по простоте душевной, – усмехнулась Сима. – Шлем можешь на полку положить.