Миллионерша поневоле

Ревновать Влад не мог в принципе, потому что не мог любить. Но собственнических замашек ему было не занимать, поэтому его вопросы не показались Ольге странными.

– Нет, не из-за него, – спокойно ответила она и очень внимательно посмотрела на своего бывшего мужа. – И опоздала я не из-за него, Владик. Дело в том, что у моей подруги проблемы.

– Но не у тебя же! – воскликнул Любавский, чем ничуть ее не удивил, и шлепнул себя по бедрам жестом, выразившим его дикое возмущение. – Вечно ты лезешь мир спасать! Оно тебе надо?! Я не хочу, чтобы у нас с тобой возникали какие-то проблемы!

– Их нет, Владик, потому что нет никаких «нас»! Не пойму, о чем ты? – сейчас она тоже говорила искренне, стараясь не думать и не вспоминать о том, как реагировала только что на него.

Он не забыл и тут же напомнил ей об этом, снова встав от нее в опасной близости.

– Скажи мне, где я был не прав? – закончил он свою обличительную речь, посмотрев на нее исподлобья так, как мог смотреть на нее только он. – И после этого ты хочешь сказать, что никаких «нас» нет?! Черта с два я тебе поверю.

Комментировать его монолог Ольга воздержалась. Влад был прав в девяти пунктах из десяти, чего уж… Но, невзирая на всю его правду, Ксюшу бросить в беде она не могла.

– Да кто она такая вообще?! – уже не на шутку вспылил Любавский, ероша свою шикарную шевелюру, схваченную нынче сзади резинкой. – Разве стоит она того, чтобы…

– Остановись, Владик! – Ольга, старательно держа дистанцию, обошла его стороной и взялась за ручку двери, на всякий случай. – Я не могу по-другому, это раз.

– А что два-с?! – Ее спасительный маневр с дверной ручкой не остался им незамеченным, что опять-таки давало ему фору: спасается бегством, значит, не уверена в себе, боится быть сломленной. – Что два-с, Оль?! Твое целомудрие и порядочность? Так минувшей ночью ты не очень-то кисла на предмет своей добродетели. Разве я не прав?

– Оставь в покое мою добродетель, Влад! – Ольга строго повела бровями и, чуть приоткрыв дверь, скороговоркой произнесла: – В свете последних событий ты совсем позабыл о своей беременной жене и о не рожденном ею ребенке. Им ты тоже представишь свидетельство о собственной смерти, переехав ко мне?..

Я сумела! У меня получилось! Я не тряпка! Не слабая влюбленная дура, я человек – это… как это у Горького, – звучит гордо.

Гордости, вопреки предсказаниям классика, она не испытывала. Было противно и пусто. Пусто до пугающей гулкости в голове и во всем теле. И дело было не столько в изощренной манере Влада подчинять ее себе, сколько в ощущении собственной неспособности противостоять ему.

Ведь нормальная же она! Нормальная, когда дело касалось ее работы, например. Вполне осознанно противилась придиркам Александра, который запилил ее за чрезмерное рвение к службе. Почему же не получается быть такой же нормальной с Владом?! Что за дурь такая? Умом она все прекрасно понимает, а сердце все равно заходится в лихорадке, стоит ему посмотреть на нее.

Промучившись остаток рабочего дня над дилеммой: как освободиться от тлетворного влияния на организм флюидов обаяния бывшего мужа, Ольга так и не смогла ничего придумать.

На помощь неожиданно пришел Евгений Евгеньевич. Полдня просверлив ее макушку красноречивыми взглядами, он закончил рабочий день философским изречением, что жизнь-де все расставит по своим местам и всем нам, и ей, надо полагать, в том числе воздастся по заслугам.

Расставит так расставит, утешилась мгновенно Ольга. Сложила все бумаги в стол и, одевшись, заспешила в гараж.

Машины Любавского к тому времени уже не было, значит, использовать ее как прикрытие было нельзя. Но, несмотря на это, открывая свою малютку «Оку», Ольга настороженно озиралась.

В том, что на нее никто не напал, не оглушил и не ударил, она не увидела ничего странного. Раз нет на месте Любавского с его крутой машиной, значит, нет и не может быть угрозы нападения.

Она выехала на улицу. Миновала шлагбаум и, не обращая внимания на спешащий по аллеям народ, вырулила на проспект, удачно вклинив свою малолитражку между автобусом и самосвалом. Все ее мысли сейчас были заняты предстоящим разговором с Ксюшей и Александром. Как-то так само собой получилось, что отошли на задний план не канувшие в Лету вместе с несостоявшимся браком их непонятные отношения с Владом. Почти мгновенно забылся саркастический настрой Евгения Евгеньевича, под прожектом которого она проработала остаток дня. И уж конечно, ее не мог взволновать тот факт, что машину ее сейчас провожает взгляд, полный жгучей ненависти. Если и успела Ольга заметить мешковатый женский силуэт, выныривая из-под взметнувшегося к небу шлагбаума, то тут же о нем и забыла. Все, что ее сейчас волновало по-настоящему, это как бы быстрее добраться до своего дома, где ее могли заждаться Ксюша с Мишкой.