Миллионерша поневоле

Все спешили… Кто купить, кто продать, кто просто успеть насладиться предпраздничной лихорадкой, в которой можно было утопить рутинную скуку серых зимних будней.

Валера тоже торопился сегодня. Он, кажется, уже все успел: купить продуктов, заготовить все подарки, поставить красавицу елку, макушкой подпирающей потолок. Все, кроме… кроме самой малости, которую в этом городе нигде не продавали. Да и не только в этом. Этого не продавали нигде, и купить было нельзя ни за какие деньги. Речь шла о простом незатейливом человеческом счастье. Том самом счастье, о котором он все последнее время мечтал. С теплыми зимними вечерами у телевизора. С непременным чаепитием перед сном. С доверительными беседами в ночи, под сладкую зевоту и отчаянный стук будильника, неизбежно приближающего утро.

Этого у него не случилось. Ни у него, ни у них… с Ольгой…

Тот кошмарный вечер, когда они окружили дом Мещерякова, минул уже две недели назад. Но кошмар, его кошмар на этом не закончился.

Мещерякову удалось скрыться, попутно ранив начальника Ольги, Евгения Евгеньевича, которому вдруг с чего-то взбрело в голову заделаться ее освободителем. Ранение было пустяковым, но ощущение причастности – непомерно высоким. Он тут же был возведен в ранг великомученика и героя, и, чуть опомнившись от потрясения, Ольга окружила его такой заботой и вниманием, что Лапину было впору биться головой о стену. Он не ревновал, нет. Это было глупо. Но вот ощущение того, что он снова живет по кем-то придуманному сценарию, не проходило. Он этого не хотел! Он как раз от всего этого стремился отделаться! Не получилось, что называется…

Лапин успел отправить отчет о проделанной работе в свое страховое агентство. Успел получить оттуда ответ, который, кстати, очень удивил его. Оказывается, надобность в нем как в специалисте совсем не отпала, а как раз наоборот. Лапин небезосновательно подозревал, что тут не обошлось без вмешательства товарища полковника. Очень высоко оценил он профессиональное чутье и хватку Валеры и досаждал ему вот уже четвертый день звонками. Все уговаривал остаться у него… Да он-то что! Он бы и не против! Даже рад бы был, сложись все по-другому у него. Нет, не у него. У них с Ольгой.

А с Ольгой была просто беда. Осунулась, еще больше побледнела и целыми днями либо сидела над постелью Евгения Евгеньевича, либо обивала пороги попечительных инстанций, пытаясь выбить разрешение на усыновление Мишки. Ей, конечно же, никто не мог дать такого разрешения. Отец все еще числился в живых. Мать… мать по-прежнему в пропавших без вести. На все вопросы Валеры, что с ней, Ольга отмалчивалась. Ежилась болезненно, сжимала плечи руками и отмалчивалась. И так день за днем…

– Уеду я, наверное, – признался он нехотя полковнику, когда пришел уладить кое-какие формальности, связанные с делом об убийстве Попова Владислава Васильевича.

– Что так? – Полковник, не глядя на Валеру, подписывал бумаги. – А как же твой роман с этой… Ольгой, кажется. Она тебе так на шею кинулась, когда мы в дом ворвались, будто тебя одного и ждала.

– Кинулась… А сейчас полная труба, товарищ полковник. Словно я в чем-то виноват.

– А ты спроси у нее, что и как, – посоветовал старший товарищ. – Просто возьми и спроси.

– Ну… Как я могу? Это дело такое…

– Какое такое? – передразнил тот его. – Вот мы всегда так! Там, где нужно, – молчим, где не нужно – болтаем. С бабами, Валера, так нельзя. С ними в молчанку играть – себе дороже. Поговори, поговори, мой тебе совет. Мало ли что за ее молчанием скрывается. Может, она себя виноватой считает в чем-то. Или… или твоих меркантильных интересов боится. Страховку-то, слышал, выплатят ей?

– Собираются. Ее непричастность полностью доказана, так что препятствий нет. – Валера тискал свои перчатки, невесело глядя перед собой. – Кто его знает, что за ее молчанием скрывается. Я уж и не знаю… Может, она этого Мещерякова любила? А мы помешали? Не тронул же он ее!

– Не тронул, потому что не успел тронуть. Мы же его спугнули. Парень в магазин, а мы на порог. Он к дому, а там машины с иллюминацией. Дурак он, что ли, туда соваться… А с девочкой советую поговорить не откладывая. Да, и не тяни с работой. Я тебя заждался, честное слово, Валера. У меня тут дельце одно с поджогом кафе висит. Гнилое дельце, Валера, я тебе скажу. Вроде бы не поджог, эксперты установили. Но уж что-то больно сердце ноет. К тому же трупы имеются… Так что ты не тяни с заявлением. И с девочкой не тяни.

– Подумаю, товарищ полковник. Спасибо вам и с наступающим… – Они пожали друг другу руки и простились на пороге кабинета полковника.

Это было три часа назад. А теперь Валера стоял у Ольгиного дома и с тоской смотрел на три освещенных оконных прямоугольника. Что там ждет его сегодня?! Все та же отчужденность и застеленный диван в ее крохотной гостиной? Разве этого он ждал и желал?..

Он открыл дверь своим ключом, который сам же и сделал без ее разрешения еще тогда… Неслышно вошел, почти бесшумно закрыл дверь и, быстро стянув с себя куртку, шапку и ботинки, пошел в гостиную.

Ольга сидела в уголке дивана, поджав под себя ноги, и бездумным взглядом смотрела на елку. Золотистые шары, их недавнее приобретение, переливались в свете крохотных фонариков. Узкие полоски дождя чуть колыхались. Красных бантов не было. До них дело так и не дошло, как, впрочем, и до объяснения, которое он все оттягивал и оттягивал, и она не начинала. А вот полковник настоятельно советовал не откладывать с этим…

– Привет, – как можно мягче произнес Валера, усаживаясь рядом с ней и протягивая руку к ее плечу. – Как ты, Оль?

– Нормально. – Она пожала плечами, и его рука тут же соскользнула; нарочно, что ли, она так сделала. – Как у тебя?

– У меня? – Он вдруг разозлился на нее и решил, что все – хватит, не будет он больше ее щадить и избегать опасных тем, словно крутых поворотов. – У меня плохо, Оль! У меня все очень плохо!

– Да?! – Она чуть вздрогнула и еле заметно шевельнулась в своем углу, в котором, казалось, огородилась не только от него, но и от всего мира. – Почему?! Преступление раскрыто. Виновные определились.

– Но не найдены, – хмыкнул он, поразившись тому, что она завела разговор об этом; он ведь совсем не это имел в виду, его больше всего волновали их отношения, а уж потом все остальное.

– А их не нужно искать, – вдруг обронила она и снова поежилась. – Саша… Саша…

– Ну что Саша?! Что Саша?! – сразу озверел Лапин.

Ишь ты: Саша, значит! Его вот почти и по имени не называет, а его – Саша, твою мать!

– Саша твой в бегах. Ксюша, по всей видимости, мертва!

Он совсем не хотел быть жестоким, но ему надоело деликатничать. Так ведь неизвестно сколько будет тянуться вся эта неопределенность! Так ведь можно и до второго пришествия промолчать! А он устал! Устал и измучился! И ему хочется, давно хочется просто обнять ее и еще хочется, чтобы она перестала терзаться и бояться. А она боится…

– Саша он… он не мой! – Она вдруг посмотрела на него совершенно несчастными глазами и заморгала очень часто, как если бы старалась прогнать слезы. – Он никогда и не был моим! Он все это нарочно… Нарочно подстроил… Знакомство со мной. Любовь… А потом уже, сообразив, какие дивиденды я могу ему принести… Представляешь, он так и сказал: дивиденды, не деньги – нет, а именно дивиденды! Господи, как много горя и грязи из-за этих денег, Валерочка! Они следили за Ксюшей, когда она ездила туда, в тот город, к этому дяде! Вернее, они начали сначала пасти его, а потом уж и она им на голову свалилась… Дурочка несчастная! Дурочка… Она не хотела убивать его! Ты веришь, Валера?!

– Верю! – признался он, ведь так думал с самого начала. – Ей, наверное, хотелось их опередить. Или что-то в этом роде.

– Она невзлюбила Сашу с первого дня, представляешь! Я не знала… Она встретила его на улице на второй день после нашего знакомства и потребовала, чтобы он держался от меня подальше. Он посмеялся над ней. И тогда она… Теперь уже она начала за ним следить. Дурочка несчастная!.. – Оля заплакала, очень тихо и без всхлипов, слизывая языком слезы с верхней губы. – Она уговорила знакомого слесаря и в отсутствие Саши поставила ему «жучок» в квартиру и прослушивала все его разговоры!

– Каким образом?! – удивился Валера.

– Квартира этажом ниже сдавалась. Ксюша сняла ее на месяц. Он потом все проверил, все сопоставил. Уже после того… ну, как она его опередила. Ему рассказали про женщину, снявшую квартиру. Он даже слесаря того нашел. Не знал только, что за женщина. Потом узнал. Господи, просто шпионские игры какие-то. Это Лешка виноват, гад! Он ее этому всему обучил. И фигни всякой у него было в гараже полно. Он ее и пользоваться всем научил, гад! Все из-за него… Саша был очень осторожный, но однажды… Лиза Любавская пришла к нему домой и рассказала про приезд Попова в наш город. Это Ксюша уговорила его приехать и встретиться со мной. Ее намерения… Они были совершенно невинны. Она хотела просто нас познакомить. Она и номер ему в гостинице сняла и даже оплатила сама! Она не знала даже, что он насмешки ради застраховал свою жизнь в мою пользу. Хотел подстраховаться, застраховавшись… Он был циником по жизни, а она на что-то надеялась. Дурочка несчастная! Бред просто какой-то! Любавские разнюхали и решили его убрать и выкрасть страховой полис. И тогда она решилась…

«Ума у нее не хватило – просто предупредить его! А вот убить – пожалуйста!» Валера тихо негодовал, но помалкивал. Ольга говорила, он молчал. Он не мог прервать такой порыв доверия, хотя совершенно не понимал ее жалости по отношению к подруге.

– Он был в ярости! В бешенстве просто! И на следующий же день расстался со мной, наговорив кучу гадостей. Будто я не хозяйка, не могу быть женой и матерью и что-то еще в этом роде… А секрет был прост! Во мне отпала надобность. И он стал искать!..

– Ксюшу?

– Ее! Просто он не знал тогда, что это именно она. Потом узнал… – Оля всхлипнула чуть слышно и вытерла мокрые щеки ладонями. – И помогла ему в этом я, Валера! И Влада он убил… Жена его ему заплатила…

– Я знаю. Не убивайся ты так, Оль!

Ему было очень жаль ее. Но он не понимал и не хотел принимать ее горя. Для него Ксюша, какими бы благими намерениями ни мостила она себе дорогу, была прежде всего преступницей. Алчной и где-то даже безжалостной, не умевшей удержаться от преступного пути и не сумевшей вовремя выйти из игры…

– Он все это мне рассказывал и смеялся, Валера! Он… он пытал ее, прежде чем… прежде чем убить! И Лешку убивать не стал специально, а покалечил так, чтобы он стал живым трупом… И потом уже погром устроил… Он мне все это рассказывал и смеялся! А потом… Потом повел в подвал, открыл какой-то лаз… Он сам его сделал и очень хорошо спрятал. Так что никто не найдет…

– Найдут, не переживай. – Валера снова потянулся к ней, но она снова отстранилась.

– Вы же не нашли, – возразила она бесцветным голосом. – И никто не найдет. А там… Там Ксюшка! Сидит… мертвая… На корточках… Вся… вся седая…

– Вот мразь, а!!! – не хотел, но заорал Валера и, невзирая на ее сопротивление, обхватил ее всю и крепко прижал к себе. – Бедная моя! Бедная! Сколько горя тебе одной! Нет, прости, нам с тобой. Все пройдет, вот увидишь, милая. Все проходит, пройдет и это. Мы поймаем этого гада! Непременно поймаем, ты не бойся!

– Я его не боюсь. – Ее глаза сделались очень большими и почти пустыми, и глядела она теперь не на елку, а куда-то еще. Глядела так, что Валере сделалось жутко. – Но вы его не найдете… Ксюшу же не нашли, и его не найдете…

И вот тут он все понял! Понял, с ужасом и жалостью осознав всю громадность ее горя и сумасшедшего страха перед разоблачением.

Она убила его!

Мещеряков Александр не был в бегах, он был похоронен рядом с его же собственной жертвой, которую долго и небезуспешно пытал. Пытал до тех пор, пока она не умерла, поседев перед смертью, словно семидесятилетняя старуха.

И казнила палача вот эта съежившаяся в его руках, обезумевшая от постигшего ее несчастья женщина. Женщина, которую ему было суждено полюбить. Расплата ли это ему за его грехи или нет – Валера теперь уже не знал. Он знал одно: он сделает все, чтобы с ее головы не слетел ни единый волос. Даже если для этого ему придется забыть, что такое профессиональный долг.

– Все будет хорошо, милая. Верь мне! – Он погладил ее по голове и незаметно для нее поцеловал ее в макушку. – Все будет хорошо! Только мне нужно сейчас позвонить…

Полковник слушал его долго, терпеливо и почти не перебивал. Потом они втроем: Валера, Ольга и полковник поехали к дому, который незадолго до смерти Мещеряков сумел-таки оформить на себя. Машину вел немногословный Сашок. В дом он не входил, оставшись у машины.

В доме эти трое пробыли недолго. Молча вошли, молча и вышли. Расселись по своим местам и какое-то время слушали лишь ровное гудение мотора. Потом полковник, похлопав себя по карманам и витиевато ругнувшись, толкнул сына в плечо:

– Сань, дай сигаретку. Мать опять все выгрузила!

Сын без лишних слов достал пачку из-под сиденья и, съехав на обочину, щелкнул зажигалкой. Минуты три полковник с наслаждением курил. Потом вдруг обернулся к Валере с Ольгой, притихшим на заднем сиденье, и с видом, очень напоминающим собой ликование, произнес:

– Вот не думал, что мне так повезет под Новый год, ребята!

– Да уж, повезло… – удрученно буркнул Валера, незаметно сжал заледеневшую ладошку Ольги и положил ее себе на колено. – Что делать будем, товарищ полковник? Коли я… коли я теперь у вас в штате числюсь?

– А ничего! – фыркнул полковник все так же весело. – Поскольку… поскольку благодарность объявить я твоей женщине не могу в официальном порядке… Хотя! Хотя очень хотелось бы, очень!!! Но не могу, уж что есть, то есть! Значит, поскольку благодарность объявить не могу, то оставим все как есть!

– Допустимые нормы самообороны?! – с надеждой вскинулся Валера.

– Можно и так, а можно и никак! Но ты, девочка, такую услугу всем нам оказала, что просто слов нет! Хоть и не мастерски ты, конечно, эту отвертку… Н-да, извини дурака, заговорился. Но тебе спасибо не в одном городе, думаю, скажут! Чудится мне, за парнем много грехов наберется. Ох как много!!! Давай, Сашок, домой. Мать, наверное, заждалась.

Они доехали до Ольгиной «хрущевки». Высадили Валеру с Ольгой у подъезда и совсем уже было собрались уезжать, когда Ольга вдруг подала голос:

– А-а что нам теперь делать, товарищ полковник?! – Ее глаза, сделавшиеся огромными на бледном осунувшемся лице, смотрели на него скорбно и умоляюще. – Теперь, когда все…

– Когда все кончилось? – перебил он ее с хитрецой в мудрых глазах.

– Кончилось?… – еле слышно ахнула Ольга.

– А то! Еще как все кончилось, девочка моя! – Он совсем тепло и совсем неофициально ей улыбнулся. – А делать вам что?..

– Да, что? – это снова Ольга спросила.

Валера все давно понял и молчал теперь, больше всего желая сейчас очутиться в ее квартире и начать наконец хоть какие-то приготовления к грядущему Новому году. Да и о жизни грядущей тоже надо было подумать.

– Так что делать-то, товарищ полковник?! – не унималась Ольга, не понимая их переглядываний и ухмылок, могущих означать что угодно. – Все же что теперь делать?

И тут он вдруг выбрался из машины, подошел к ней, похлопал ее по руке и по-отечески теплым голосом сказал:

– Сделай счастливым вот этого потрясающего парня! Добро?! Вот и ладно! Все, ребятки! С наступающим вас Новым годом!..