Миллионы, миллионы японцев…

В зрительном зале преобладала молодежь с довольно красивыми лицами, принимавшими диковатое выражение, когда на них никто не смотрел.

Среда, 9 апреля, 10 часов

У себя в номере

Я сплю все больше и больше. Это хорошо. Сегодня меня разбудил телефон. Я никак не могу запомнить японские имена, поэтому не знаю, кто же из моих мимолетных знакомых поднял меня с постели… Надо быть внимательнее: вчера вечером я разговаривал с журналистом — бывшим монпарнасцем — несколько высокомерно, думая, что это профессор сравнительной литературы, который сопровождал меня на коктейль французских фильмов.

Похоже, что дождь прошел, но погода все такая же мрачная.

12 часов 50 минут

В пивном баре «Кирин» в Асакусе

(Он декорирован в «бочоночном стиле»: стенка за баром как бы сложена из бочек, пепельницы в форме бочонка…)

В квартале Асакуса никаких достопримечательностей нет. Я все время возвращаюсь туда, потому что мне хочется не делать открытия и удивляться, а находить уже знакомое и успокаиваться. Если в Токио у меня появляются привычки, значит, город стал мне знакомым, родным. Каждый раз я прохожу мимо одних и тех же витрин, мимо двух бакалейных, фруктового и рыбного магазинов, магазина цветов, по пассажу, где торгуют подержанными фотоаппаратами и радиоприемниками, мимо фотоателье, магазина грампластинок, трех книжных лавок…

Из-за моего роста и бороды меня узнают уже со второго раза. Может, я потому и хожу сюда, чтобы увидеть наконец искренние улыбки, чтобы со мной здоровались, сердечно меня окликали…

Я так осмелел, что листаю газеты и журналы, выставленные в книжных магазинах. Меня поражает обилие и разнообразие журналов, которые пишут о садизме. Судя по невероятной схожести рисунков и фотографий, сюжеты неизменно одни и те же: голая женщина, связанная, избитая, обожженная сигаретой, подвешенная, подвергшаяся истязаниям… Эти издания предлагаются всем, включая школьников, которые приходят сюда за комиксами в картинках.

Я с легким головокружением выхожу из книжных лавок и другими глазами смотрю на толпу зевак, собирающихся вокруг гадалок, которые нараспев предсказывают клиенту судьбу, указывая палочкой на лежащий прямо на тротуаре картон с кабалистическими знаками. Я хочу угадать по лицам, что побуждает их читать подобную патологическую литературу. Ведь ее поток наверняка отвечает спросу. Это подтверждают и киноафиши — они представляют собой самые жестокие кадры из японских фильмов: самурай с рукой, пригвожденной к земле мечом; вереница пленных, которых обезглавливают пилой; головы, катящиеся в струях крови; сабли, отсекающие носы, выкалывающие глаза, — и все это в огромном увеличении.

Подобные афиши притягивают прохожих к кинотеатрам. Мотоциклисты зигзагами пробираются сквозь скопление народа, издавая скрежет — я так и не выяснил, какого он происхождения: то ли это мотоциклист свистит сквозь зубы, то ли скрипит тормозной башмак на ободе.

На лотке бельевого магазина выставлен плюшевый тигр — электрический автомат непрерывно качает головой и идеально имитирует рев.

Просторные залы игральных автоматов (патинко) всегда переполнены людьми…

Под узкими и без того маленькими столами пивных залов и ресторанов имеется полка для пакетов и сумочек — она лишает меня последней надежды вытянуть ноги. Официантка, подающая пиво, топчется за моей спиной — ее интересуют рисунки, которые я делаю в блокноте. По-видимому, она рассказывает о них на кухне. Расхрабрившись, повар на правильном английском языке просит у меня разрешения полистать мои зарисовки. Он очень удивился, узнав, что я француз.

(Повар пошел на кухню за поваренной книгой на трех языках — японском, английском, французском. Он долго расспрашивает меня, как произносятся по-французски названия овощей, и даже принес кусочек кресса, чтобы проверить, нет ли ошибки…)

17 часов 30 минут

По возвращении в гостиницу, в номере

Покидая Асакусу, я больше часа шел в сторону Токийской башни по четко специализированным улицам: магазинов кукол, мебельных магазинов, бумажных марионеток, исторических сувениров и даже кресел особого назначения — зубоврачебных, парикмахерских, кресел по случаю или реставрированных. Последней была улица Абукир, сплошь занятая магазинами тканей.

Дверца маленького лифта позади бара в гостинице открылась, и я хотел было войти в кабину, но оттуда вышел маленький японец. Столкнувшись с моей бородой, он вскрикнул и потерял сознание. Я удержал его в своих объятиях от падения. Левкой, который я давал ему нюхать, приводя в чувство, был мне так же полезен, как и ему. Это был элегантно одетый мужчина. Придя в себя, он смутился и, держась за сердце и тыкая пальцем в мою заросшую физиономию, старался объяснить, как его поразил мой вид. Он обнял меня, дотронулся до бороды и во что бы то ни стало хотел ее поцеловать. У меня сразу улучшилось настроение. Хорошо бы для поднятия тонуса встречать хотя бы одного такого японца в день.

Телефон! Мадам Мото несет мне пресловутый костюм…