Миллионы Стрэттон-парка

С той стороны трибун, которая смотрела на скаковую дорожку, нахлынули остальные Стрэттоны, с ними пришел конрадовский архитектор.

Полицейские с экспертом-взрывником внимательно изучали края булыжника. Усатый представитель местных властей чесал в затылке.

Роджер подошел к машине Дарта и спросил, где мы были.

— Кормили детей, — ответил я.

— А! Так вот, достопочтенная Марджори хочет вас свежевать. Э… — И при виде Дарта продолжил более благопристойно: — Миссис Биншем хочет видеть вас в моем кабинете.

Я кое-как выбрался из машины на асфальт и заковылял в направлении его конторы. Роджер шел рядом.

— Не дайте ей съесть вас, — сказал он.

— Нет. Не беспокойтесь. Вы случайно не знаете фамилию того архитектора?

— Что?

— Конрадовского архитектора?

— Это Уилсон Ярроу. Конрад зовет его Ярроу.

— Спасибо.

Я внезапно остановился. Роджер удивился:

— Что случилось? Стало хуже?

— Нет, — я посмотрел на него отсутствующим взглядом, отчего он еще больше испугался, и спросил: — Вы говорили кому-нибудь из Стрэттонов, что я архитектор?

Он озадаченно посмотрел на меня.

— Только Дарту. Да вы сами ему сказали, помните? А что такое? Какое это имеет значение?

— Не говорите им. — Я развернулся на сто восемьдесят градусов к Дарту, который только что вылез из машины и догонял нас.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего особенного. Послушайте… вы случайно не обмолвились кому-нибудь из родственников, что я дипломированный архитектор?

Он задумался, наморщив лоб. Роджер присоединился к нам совершенно растерянный.

— Что это значит? — спросил он.

— Да, — повторил за ним Дарт. — Что это значит?

— Я не хочу, чтобы об этом знал Конрад.

Роджер возразил:

— Но, Ли, с какой стати?

— Этот человек, которого он притащил сюда, Уилсон Ярроу… Мы с ним учились в одном колледже. Там что-то было с ним…

Я изо всех сил старался вспомнить, что именно.

— И что же такое могло быть с ним? — спросил Роджер.

— В том-то и беда, я никак не могу вспомнить. Но без труда узнаю. Но лучше, чтобы он об этом и не подозревал.

— Вы подразумеваете, — заключил Дарт, — что он подорвал трибуны ради того, чтобы получить заказ на строительство новых?

— Боже, — произнес Роджер, — как вы торопитесь с выводами.

— Так думает Кит. Он так сказал.

— Думаю, они знают, что вы строитель, — задумчиво сказал мне Роджер, — и, если быть честным, сейчас вы им и выглядите.

Я взглянул на свою свободную рубашку в клетку и застиранные с пузырями на коленях джинсы и не мог не согласиться со справедливостью его слов.

— А он не узнает вас, — спросил Роджер, — если вы учились в одном колледже?

— Нет. Я года на три был младше, к тому же не очень на виду. Он же прослыл талантливым. Можно сказать, мы были в разных измерениях. Мы даже ни разу не говорили друг с другом, мне так кажется. Небожители, подобные ему, были слишком заняты собой и своими проблемами, чтобы запоминать лица и фамилии мелочи с младших курсов. К тому же это было не на прошлой неделе, а семнадцать лет назад, как я поступил туда.

Когда встречаются два архитектора, первым делом задается вопрос: «Где вы учились?» Ответ дает вполне определенное представление о том, с кем ты имеешь дело.

Изучавший архитектуру в Кембридже, например, скорее всего склонен к осторожному консерватизму, учившийся в Бате предпочитает структуру красоте, слушавший курс в Макинтоше в Глазго наверняка является приверженцем шотландского стиля. Незнакомого человека понимали, потому что с ним объединяет общее прошлое.

Архитектурная ассоциация, альма-матер и Ярроу, и моя, имела тенденцию выпускать ультрамодернистов-новаторов, смотревших в будущее и строивших подавляющие людей здания из стекла. Здесь царил дух Корбюзье, несмотря даже на то, что сама школа физически находилась на Бедфорд-сквере в Лондоне в изумительно пропорциональном георгианском особняке с колоннами, вид которого противоречил витавшему внутри лекционному духу.

Всегда сверкавшие ярким светом на фоне погрузившейся в ночную тьму площади окна школьной библиотеки славили обладание знанием, и если у самодовольных студенческих звезд вдруг проявлялась известная надменность или заносчивость, то ее можно было списать за счет отличного образования и всесторонности преподавания.

Ассоциация стояла почти за рамками государственной системы образования, что выражалось в незначительном количестве стипендий для студентов, из чего, в свою очередь, вытекало преобладание платных студентов. Контингент год за годом изменялся от англичан с богемными наклонностями к отпрыскам богатых греков, нигерийцев, американцев, иранцев и гонконгских китайцев, и я считаю, что это пестрое смешение многому меня научило и дало мне много друзей.

Что касается меня, то я прошел изнуряющую школу, преимущественно практическую, но подчас и метафизическую под знаком технологии Ле Корбюзье и тяготения к классике, и никогда я не буду почитаться под сводами залов, где меня выпестовали: восстановление руин не оставляет после себя монумента в памяти потомков.

Дарт с любопытством поинтересовался:

— У вас есть какая-то степень, ну, аббревиатура, какую указывают после своей фамилии?

Я сказал: