Милоа – спасители Эбери. Книга 3. Милоа – возлюбленная

Так нужна ли им вообще правда? Нужны ли знания о том, как вернуться на Землю? Или тот, кто прочел мое письмо, предпочел просто сжечь его, чтобы сохранить прежнее положение? Ведь самим горцам будет невыгодно, если Милоа вдруг соберут вещи и отправятся к Западным горам искать путь домой…

В тот момент я поняла, что и сама давно жила в иллюзии. Никакая я не шпионка и не разведчица Триниана. Я каганетта. Как правильно заметил Зигай: землянка-каганетта и землянин-император, вот мы кто. А все остальное: турмалонский Совет, хранители, тринианцы – лишь противоборствующие группировки, стремящиеся перетянуть нас на свою сторону.

Осознание пришло не сразу. Много недель и месяцев после получения письма я жила, ощущая, как меняется мое отношение к самой себе. Как исчезает разведчица Триниана, а на ее месте окончательно закрепляется знатная особа. И хотя обе роли были навязаны мне искусственно, в последнюю я слишком вжилась. По этой причине я не бросила все и не уехала в Триниан. И теперь, получив новые сведения от Зигая, я крепко раздумывала, стоит ли заранее пугать и так живущих в вечном страхе, будто мышь в норе, тринианцев?

А еще по пути из центрального милойского круга я с полной ясностью поняла, что заигралась. Во мне действительно стало слишком много каганетты и слишком мало – просто женщины. Поэтому после разговора с Зигаем у меня в душе возникло одно желание – не потерять в себе человека. Сначала я горько пожалела, что стала столь ненастоящей, делала все с позиции госпожи и совершенно забыла о себе-просто-девушке. Но потом поняла, что в моем положении полностью вернуть свою истинную натуру тоже не удастся. Очевидно, я на всю жизнь обречена совмещать роль каганетты и той Лилии, которой родилась. Впрочем, то же происходило со мной, когда я служила разведчицей, а потом шпионкой.

Я обратилась к своей душе и ощутила глубокое одиночество. Я вспомнила, как страдала от него, когда судьба забросила меня в незнакомые города империи. Как отгородилась от людей, ибо была связана клятвой верности Милоа из Триниана. Боясь разоблачения, я всегда держала дистанцию, пока все мое существо билось в тоске. Даже с Люкоттом я не была полностью искренна. Наши отношения были далеки от совершенства, ибо оба мы постоянно то закрывались, то открывались друг перед другом, и крайне сложно было предугадать, в какой личине теперь находится другой. Слишком сильный отпечаток оставлял общественный статус.

Невольно на ум приходили слова Визарда Рика, сказанные мне давным-давно: «Ты идешь своим путем, и весьма смело. Иногда мне кажется, твой путь заведет тебя очень далеко. Дальше, чем я могу себе представить. И все же, я сказал тебе о семье вовсе не потому, что хотел предложить тебе отказаться от твоего дела или навязать эту идею. Скорее, ты сама должна задуматься о том, долго ли ты протянешь в столь “холодной” для себя обстановке?»

Теперь я ощутила потребность в друзьях и родных. Я поняла, что мне нужна семья, где не будет места политике, власти и интригам. И, кто знает, возможно, такую семью я смогу обрести благодаря каганетту Бивир Куру? Я понимала, что сближение будет непростым. Я стала слишком осторожной и недоверчивой. Да и он человек необычный, играющий множество ролей. Но продолжать губить свою душу под личиной расчетливой каганетты я тоже больше не могла. Хотя и не винила себя за поведение в прошедшие годы. Вспомнились еще одни слова тринианского жреца: «Поэтому, моя дорогая Сэм, позволь посоветовать тебе – продолжай жить своей жизнью и, прежде всего, обрети гармонию в своей душе, где бы и с кем бы тебе ни довелось оказаться».

Именно это я и решила сделать. Теперь главными задачами стало обезопасить свой каганарт и наладить контакт с Амирошем, чем я и планировала заняться по возвращению в Западный.

Через три дня мы с Муабдипом спустились к подножию гор. Признаться, обратный путь дался мне еще тяжелее. Муабдип часто делал привалы, но все равно я буквально валилась с ног. Когда мы добрались до дежурного поста Милоа, мне захотелось броситься Шикути на шею и расцеловать своего норовистого коня – так я радовалась, что больше не придется идти пешком.

Горячая ванна и мягкие перины в гостинице немного привели меня в чувство. А потом мы въехали в Западный, и вечером четвертого дня я уже ужинала в окружении семьи градоуправителя Курта Умелого.

На следующее утро я послала за Урыном. Как и ожидалось, баур и по совместительству глава моей шпионской сети прибыл с неизменной пунктуальностью. За прошедшие годы он не раз доказывал мне свою преданность и особенно ловко умел решать деликатные вопросы. Я привыкла считать его тузом в своем рукаве – если никто не мог решить проблему, я обращалась к нему. Кроме того, Урын щедро осыпал меня весьма изысканными подарками – баур оказался тонким ценителем искусства и доставал редкие вещи со всех уголков империи.

Сейчас он стоял передо мной в богатом бархатном кафтане темно-синего цвета, опоясав свой внушительный живот широким кушаком с золотой вышивкой. На ногах Урына красовались вызывающе-красные ботинки из мягкой кожи.