Милочка Мэгги

Согласно этому мнению, продолжение родов до их естественного разрешения означало, что ребенок родится мертвым. Но — с небольшой долей вероятности — мать могла бы выжить. Если же они вмешаются и сделают ей кесарево сечение, ребенок будет жить, но мать — из-за своего ослабленного состояния — умрет.

Поэтому, руководствуясь принципами церкви, врачи спасли ребенка и обрекли мать на смерть.

Мэри знала, что умирает. Ее жизнь не мелькала у нее перед глазами, как обычно предполагается в подобных обстоятельствах. Перед смертью она не хотела ни делиться последней мудростью или вынесенным из жизни уроком, ни открывать великую тайну бытия. Все ее мысли были о новорожденном сыне. В том месте, где младенца вырвали из ее тела, зияла огромная рана, причинявшая ей боль. Грудь начинала наливаться молоком. Как первобытное создание, она скулила о своем детеныше и хотела подползти к нему. Она умоляла медсестру принести ей ребенка и приложить к груди. Медсестра ужаснулась, но прикрылась профессиональной бойкостью.

— Чуток погодя, — живо заявила она. — Сначала мы с вами немного передохнем. А потом принесем нашего ребеночка.

Медсестра выбежала в коридор, ища доктора Скалани. И нашла его.

— Она хочет покормить ребенка. Какой ужас!

— Пусть покормит.

— Но чтобы живой, здоровый ребенок сосал грудь умирающей матери! Разве это не отвратительно?

— Принесите ей ребенка. Это приказ.

— Вот как? — медсестра вскинула голову. — Вы не местный врач. Вы не можете мне приказывать.

Скалани схватил ее за руку и сжал так, что женщина скривилась от боли. Потом он сказал, чеканя слова:

— Это моя пациентка. Я вам приказываю. Сестра, принесите ей ребенка.

— Хорошо, доктор.

* * *

Времени было мало. Сначала к Мэри пустили Милочку Мэгги.

— Веди себя естественно, — посоветовал доктор Скалани. — Так будет лучше всего.

Кровать Мэри была огорожена ширмой. При виде воскового лица матери глаза у Милочки Мэгги округлились от страха.

— Мама! Ой, мама! — Она быстро забормотала, чтобы не заплакать. — Мама, я все погладила. И папа съел все, что я ему приготовила. И я постелила на полки новую бумагу…

Мэри не слышала ничего из того, что сказала ей дочь.

— Малыш, — прошептала она и попыталась стянуть с личика сына одеяльце, но не смогла. Милочка Мэгги сделала это за нее.

— Ой, какой крошечный! И миленький!

— Возьми его, — прошептала Мэри.

— Что?

— Возьми его.

Милочка Мэгги положила младенца на сгиб левой руки. Она интуитивно держала его как надо. Его головка, размером едва ли больше апельсина, лежала у нее на груди и чуть покачивалась то вверх, то вниз в ритме ее дыхания. Ладонью правой руки девушка поддерживала его под спинку.

— Мама, он так удобно лежит! — удивилась Милочка Мэгги. — Он словно для меня сделан!

— Маргарет Роуз! — Мэри попыталась улыбнуться. — Ты такая хорошая девочка, Милочка Мэгги, — прошептала она и затихла так надолго, что Милочка Мэгги решила, что мать уснула. Она принялась напевать младенцу колыбельную. Тогда Мэри открыла глаза.

— Слушай, — прошептала она. — Делай так, как я тебе скажу. Бутылочка… доктор тебе расскажет. Промывай ему глазки борной кислотой. Смазывай головку теплым оливковым маслом, пока не зарастет родничок. Не снимай повязку, пока не отвалится пуповина. Кипяти подгузники, чтобы не было дерматита… Если чего-то не знаешь, спрашивай… спрашивай у Лотти или у соседки с детьми. Спрашивай…

Милочка Мэгги заплакала. Мэри собралась с последними силами. Ее голос звучал почти как обычно.

— Не плачь. Наверно, мне придется пролежать здесь пару недель. А потом я вернусь домой. Но до тех пор…

Эта ложь была последним грехом в ее жизни.

Подошла медсестра с Патриком Деннисом.

— Не больше одного посетителя зараз, — бодро сообщила она.

— Милочка Мэгги, подожди меня внизу, — сказал дочери Пэт. — Не хочу возвращаться домой в одиночку.

Девушка вернула младенца в руки матери. Поцеловав ее, она пошла вниз дожидаться отца.

Пэт был не похож на себя. У него была свежая стрижка, отглаженный костюм, начищенные ботинки, и от него пахло лавровым одеколоном. Ему тоже сказали вести себя естественно. Он старался вести себя естественно, но в итоге вел себя как незнакомец. Он присел рядом с постелью жены.

«Боже мой, — молился он, — дай мне еще один шанс. Не дай ей умереть. Я стану лучше. Я буду добр к ней. Клянусь!»

Губы Мэри дрогнули. Она пыталась сказать «Патрик».

— Ну, Мэри, — с энтузиазмом начал Пэт, — у нас, значит, сынок. Теперь мне будет с кем охотиться и рыбачить. (Он никогда в жизни не был ни на охоте, ни на рыбалке, но решил, что все мужчины приветствуют рождение сына именно такими словами.)

Мэри повернулась лицом к мужу. Пэт отвел взгляд, потому что боялся смотреть на ее впавшие щеки и черные тени под глазами. Он продолжал говорить:

— Когда тебя выпишут, у меня как раз выпадет отпуск. И вот что я тебе скажу! Мы никогда никуда в отпуск не ездили, но на этот раз мы поедем на природу. Ты слышала про Катскильские горы[24]? Там хороший воздух — сразу тебя поставит на ноги, не сомневайся. Будешь каждый день есть свежие яйца прямо из-под курицы и овощи всякие…