Читаем Милое, доброе, кавайное полностью

Милое, доброе, кавайное

Мэй точно знает лишь то, что у меня изменился цвет волос, одежда, поведение и привычки. Также мне нужно объяснить тот факт, что я владею колдунством, но при этом скрыть то что я не ее сестренка. Если пытаться построить такую ложь в сером пространстве, то ей никто не поверит. В обычном мире это невозможно. Но вот если вынести свой рисунок в ту область, о которой Мэй ничего не знает, то вполне может получиться. А самое большое белое пятно у нас, это конечно же, смерть. И то что идет за…

Поэтому, костяк был готов всего за несколько минут, и к тому времени как сестренка спросила меня, я точно знал, что мне следует ответить.

***

— Рассказывай…

— не — а, — жизнерадостно произнес я.

Левый глаз мэй предательски дернулся. Но все же она не подавала виду, и ровным голосом продолжила.

— Почему?

— Мммм…. Не хочу.

В этот раз молчание длилось дольше. Словно сестрёнка пыталась унять ярость мысленно считая до сотни.

— Л-а-а-а-д-н-о. Давай так. Моя мать, отец и брат, поехали с твоими родителями и тобой, Шики на горячие источники. Четыре дня назад, вы все дружно перестали отвечать на звонки. Пропали. Вчера выясняется, что пропали не только вы, но и все, кто ехали в автобусе. И сам автобус тоже. Все в панике, никто не знает что делать. А теперь, вдруг приходишь ты, сидишь пьёшь тут чай, и ведешь себя как капризный ребенок. Знаешь что. Я лишь в двух шагах от того, чтобы забыть то, что маленьких детей бить крайне непедагогично! — произнося эту речь она постепенно повышала голос, и внутренне распалялась, так, что к концу, она уже почти перешла на крик.

— ну… если это для тебя так важно… тогда ладно. Спрашивай.

— что с Моей семьёй.

— Мммм… тебе правда так хочется это узнать?

– *глубокий вдох* ДА, БЛИН, ОТВЕЧАЙ УЖЕ!

— ясно. Тогда сядь на стул, пожалуйста.

— только не говори что…

— да. Они умерли. Мои соболезнования.

— как… как это произошло.

— ну… мы ехали-ехали. Ехали- ехали. Ехали — ехали. А потом бамц. И все умерли.

— а…

— а?

— А ты… Постой постой. Как? От чего умерли?

— да не знаю я. Темно было. Да и слишком быстро все произошло. Бам, удар, и всё.

— так стой. Ну потом то ты могла рассмотреть с чем вы столкнулись.

— если честно, мне было не особо интересно. Потом.

— ну если вы столкнулись, то, когда из автобуса вылезла, ты должна была хоть что то увидеть.

— ох, Мэй. Какая же ты глупенькая. Тебе же четко и ясно сказали. В том автобусе… все умерли.

Она немного непонимающе уставилась на меня. А теперь ключевой момент. Виновато улыбнуться, развести руки в стороны и приказать чии сделать меня невидимым. Бинго. На её лице проступает выражение понимания, она подбегает к тому месту где я сидел, но находит лишь нетронутый чай с тортом. Будто бы меня и не было никогда. Слезы брызжут из глаз, подбородок начинает дрожать, а руки складываются лодочкой и прикладываются ко рту. Ей плохо. Ей очень-очень плохо сейчас. Но так надо. Она падает на колени, и начинает плакать навзрыд. Я чувствую себя сейчас последним мерзавцем, но просто жду и смотрю. Смотрю на плачущую девушку, и считаю про себя. Одна минута…

Две… как же долго тянется время.

Три. Все можно начинать.

Подхожу к ней сзади и обнимаю. Как большого плюшевого медведя. Словно ребенок, пытающийся утешить свою маму… еще секунд двадцать она продолжает плакать, но потом резко останавливается, поворачивается и поднимает свои заплаканные глаза на меня. В них пляшут блики солнечного света и неверие. Затем неверие сменяется надеждой, и она робко тянется рукой к моей щеке. Двумя пальцами, акуратно, будто бы боясь, что я исчезну, проводит мне от уха до губ. А затем, резко вскочив на ноги прижимает меня к своей груди. И снова начинает плакать. Но уже от радости.

У меня же в голове бродит только одна мысль. О том, что по силе воздействия на меня, сестрица Мей, когда она вот так прижимает к груди, и гладит по спине, оставит далеко позади любой конский возбудитель.

***

— Господи, Шики- чан как ты меня напугала тогда. Ты ведь не исчезнешь больше? Ведь верно, да. Ты тёплая, тебя можно потрогать…

— ну, с тобой не поспоришь. Меня можно и потрогать, и потискать…

— п-прости, тебе наверное неприятно да…

— да нет, все нормально…

— просто я боялась остаться совсем одна. Понимаешь. Все эти таинственные исчезновения по всему миру. Пропадает множество людей. И тут вы. Все уехали и всё. Ты понимаешь.

— ухум..

— а потом ты пришла. А потом снова пропала… и еще эта твоя шутка что вы все умерли. Не делай так больше.

— хорошо, не буду… Только вообще-то это была не шутка.

— …

— впрочем, не бери в голову

— как же я рада, что мне не придётся спать одной этой ночью… — сказала она прижавшись животом к моей спине и положив свой подбородок на мою макушку.