Отстранившись от нее, Дмитрий оглядел комнату, подбежал к широкой двуспальной тахте, застеленной куском полиэтиленовой пленки, содрал ее и бросил на пол. Пленка застыла грязно-серым полупрозрачным айсбергом. Артемов вернулся к Анне Сергеевне, взял ее за руку и потянул к тахте. Она нехотя двинулась за ним. Ей было неловко. Ей не нравилась эта насквозь пропыленная комната, в которой, казалось, было даже трудно дышать. Ей был отвратителен тусклый айсберг на полу и чужая постель, которая наверняка пропахла сырой плесенью, которая не могла не развестись под пленкой. Но она так истосковалась по Диме, по его рукам и губам, что, пожалуй, можно и пренебречь некоторыми неудобствами. Она же любит его! Кто бы знал, как она его любит! Сейчас Анна Сергеевна уже не понимала, как могла жить столько лет с совершенно чужим человеком, как могла ложиться в постель с другим мужчиной.
Она села на эту чужую постель и сама стянула через голову толстый зимний свитер, потом черную маечку с короткими рукавами. Снимать джинсы и колготки на Диминых глазах было как-то неловко, но, решительно тряхнув головой, она справилась и с этим. Ну почему… почему в нужный момент эта одежда не может сама куда-нибудь пропасть? Почему ее любимый человек должен так нервно путаться в собственных брюках и тугих петлях рубашки? Анна Сергеевна посмотрела в ставшие вдруг виноватыми Димины глаза и, чтобы дать ему понять, что все хорошо, что все идет, как надо, как и должно быть между людьми, которые любят друг друга, сняла бюстгальтер, потом трусики, отбросила их от себя и легла на чужое покрывало, чуть поеживаясь от его холодной шершавости. Дима накрыл ее тело своим, долгим и тоже прохладным, и таким родным, что у Анны Сергеевны перехватило дыхание. Она обняла его за шею и опять зашептала в ухо слова любви. Но он не хотел ее слушать. Он хотел ее любить. И он закрыл ее шепчущий рот поцелуем, его руки легкими движениями пробежались по сразу напрягшемуся женскому телу.
– Да расслабься же, Анечка… – тихо сказал он и провел рукой по ее груди. – Мы одни… и никто не может помешать нам… Во всяком случае, сегодня…
Анна Сергеевна смущенно засмеялась и, чтобы действительно расслабиться, завела руки за голову, будто бы она вовсе и не предается преступной связи с любовником в чужой квартире, а всего лишь отдыхает на морском берегу.
– Вот это совсем другое дело, – похвалил ее Дима.
Но она не смогла долго изображать из себя купальщицу на отдыхе. Его прикосновения заставляли ее вздрагивать. И она сама стала подставлять его рукам самые потаенные участки собственного тела. Ей хотелось, чтобы его губы могли поспеть всюду одновременно, и, как ни удивительно, он умудрялся справляться с этим, казалось бы, невыполнимым заданием. Анна Сергеевна задыхалась от счастья и с трудом выносимого физического удовлетворения, которого никогда не знала с мужем. Она раскраснелась, разлохматилась, ее тело покрыла испарина, но она знала, что именно это приводит и его в чувственный восторг, потому что только он мог довести ее до такой неземной истомы. Поблагодарив своего мужчину длительным поцелуем, Анна Сергеевна, отбросив наконец в сторону всякое стеснение, принялась целовать тело своего возлюбленного сама.
– Аня! Я сейчас разорвусь на куски! – крикнул Дима, легко повалил ее на спину, и они слились в единое целое и уже вместе воспарили над своим пыльным убежищем в немыслимом восторге удовлетворенной любви.
– Неужели это все-таки случилось? – весело сверкнув глазами, решила еще раз удостовериться Лидия Гавриловна.
– Ну… да… да… Да, Лида, да! – ответила Анна Сергеевна, и ее щеки окрасил яркий румянец.
– Ой! Ну надо же! Краснеет, как юная девушка! – всплеснула руками математичка, чуть не выронив при этом классный журнал. – Нет! Все-таки я была права! Из Корабельникова – любовник никакой!!!
– С чего ты взяла? – почему-то обиделась за мужа Анна Сергеевна.
– Потому что, если бы он не держал тебя на голодном сексуальном пайке, ты сейчас не краснела бы, как маков цвет!
– Он и не держал… Я сама не хотела…
– Не хотела она! – возмутилась Лидия Гавриловна. – Да если бы он был в постели хорош, так захотела бы! Никуда не делась! Вот я тебе честно скажу: своего Михаила я иногда готова удавить голыми руками, но как до постели дойдем… Все! Балдею и прощаю ему… ну… хоть что! А он, гад, это знает и пользуется!
– Мама! Не надо! – на весь узенький коридорчик, в котором находился кабинет Анны Сергеевны, раздался голос ее ученицы Тани Солдатенковой.
Две учительницы, мигом забыв про свои сексуальные проблемы и удовольствия, остолбенели от увиденного. Мама Тани за ухо тащила в их сторону Дениса Семенова. Подросток пытался вырваться, но Танина мама, похоже, готова была оторвать ему ухо с мясом, но не выпустить добычу.
– Вера Владимировна! Что вы делаете?! – крикнула Анна Сергеевна и бросилась к этой живописной группе. – Немедленно отпустите Дениса!