Милорадович

«В союзных войсках не было больше ни полков, ни главного корпуса; это были просто толпы, бежавшие в беспорядке, грабившие и тем еще больше увеличивавшие безотрадность этого зрелища. Я хотел соединить обоих императоров в одном месте, чтобы лучше обеспечить их безопасность, но это мне не удалось. Император Франц брел своей дорогой, поручая мне иногда передать от его имени утешение Александру. Оно заключалось всегда в одном и том же: он уверял нас, что уже переживал подобного рода несчастья, и, хотя в данный момент зло обрушивалось непосредственно на него, он все же далеко не терял надежд»[644].

Людям свойственно не признавать своих ошибок, винить во всем кого-либо другого или обстоятельства. Венценосные особы в этом плане исключением не являются. «Александр I говорил об итогах 1805 года: "Я сделал все, что зависело от сил человеческих. Если бы Макк не растерял армии под Ульмом, если бы король прусский объявил немедленно войну Наполеону, после нарушения французами нейтралитета его, если бы король шведский не затруднял движения войск на севере, англичане пришли вовремя на театр войны, и вообще Лондонский двор оказал более деятельности с той минуты, когда ему нечего было опасаться высадки французов, мы удержали бы Бонапарте, не дозволили бы ему сосредоточить против нас все силы его, и дела приняли бы другой оборот"»[645]. Если бы… если бы…

По наблюдению современника, «Аустерлицкая битва сделала великое влияние над характером Александра I — и ее можно назвать эпохой его правления: до того он был кроток, доверчив, ласков, а тогда сделался подозрителен, коварен, строг до безмерности, неприступен и не терпел уже, чтобы кто говорил ему правду; к одному графу Аракчееву имел полную доверенность, который по жестокому своему свойству приводил государя на гнев и тем отвлек от него людей, истинно любящих Россию»[646].

Зато низложенный французский император до конца своих дней гордился одержанной при Аустерлице победой. «Наполеон вспоминал уже на острове святой Елены: "Русская армия 1805 года была лучшей из всех выставленных когда-либо против меня. Эта армия никогда не проиграла бы Бородинского сражения"»[647].

А вот уже очевидная легенда на все ту же тему: «Спустя 15 лет, именно 20 ноября 1820 года, император Александр I, встретив во дворце генерала Милорадовича, сказал ему: "Помнишь, Михаил Андреевич, сегодня, за 15 лет, несчастный день для нашей армии?" — "Позвольте мне не согласиться с вашим величеством, — отвечал Милорадович. — Не могу назвать несчастным для армии день, где солдаты и офицеры дрались, как львы". Император улыбнулся и пожал руки храбрейшего из храбрых»[648].

Хотя эпизод этот, повторенный Михайловским-Данилевским и иными известными историками, растиражирован на страницах многих изданий, в нем нет ни грана достоверности. Но про то мы скажем в свое время…

Вернувшийся в пределы Отечества Апшеронский полк был включен в состав собранной против турок Дунайской армии. Ее главнокомандующим был генерал от кавалерии Михельсон[649], известный как победитель Пугачева.

«6 февраля [1806 года] составлено было расписание армии; Апшеронский полк, бывший в составе 10-й дивизии генерал-лейтенанта Милорадовича, находился в корпусе генерала от кавалерии барона Мейендорфа[650] и расположился в Ольвиополе.

Армия, состоявшая из 90 батальонов пехоты, 100 эскадронов регулярной кавалерии, 8 казачьих полков и 286 орудий, в общей численности не превышала, однако, 60 тысяч человек. Для пополнения значительного некомплекта войсковых частей, происшедшего от убыли в сражениях прошлого года и от развившихся болезней, в армию отправлено было значительное число рекрут… в Апшеронский полк, потерявший в кампании 1805 года 921 нижних чинов убитыми, ранеными и взятыми в плен, прибыло 1000 человек. Вслед за тем полковым командиром назначен был подполковник Аврам Аврамович Рейхель[651]»[652].

На юге начиналась новая война.

Глава пятая. «СПАСИТЕЛЬ БУХАРЕСТА»

Война России с Турцией была очень выгодна Франции. «9 августа 1806 года в Константинополь прибыл в качестве посланника генерал Себастиани[653]… Ему дана была инструкция пустить в ход все средства для вовлечения Турции в войну с Россией»[654]. Думается, особых усилий тут не потребовалось — в России также желали этой войны, которая, как надеялись, наконец-то поставит точку в чреде Русско-турецких кампаний, начатых еще Петром I.

«Сербское восстание [1804 года] вызвало в Александре I стремление освободить балканских христиан из-под гнета турок, присоединить к России Молдавию и Валахию, а из остальных [придунайских княжеств] образовать союз под покровительством России. Поводом к войне послужило закрытие Турцией (по настоянию Наполеона) проливов для русских судов и смена ею вопреки Ясскому миру преданных России господарей»[655].

«Протест России оставлен был без ответа. Тогда в октябре 1806 года Государь повелел генералу Михельсону с армией, собранной у Днестра, войти в придунайские княжества»[656].