Милорд (СИ)

— Никого я не убивал, — процедил он, аккуратно наполняя капсулу порошком с помощью клочка бумаги. Положил готовую таблетку на край стола, взял вторую капсулу.

«Не смей это жрать!»

— Спросить забыл. Посиди тихонечко, потом расскажешь мне, какой я плохой.

Он вытащил из-под стола бутылку воды, запил таблетки, тщательно закрутил крышку и, вернув бутылку на место, сел на пол и уперся затылком в ножку стола. Закрыл глаза.

Мартин с ненавистью смотрел, как проем медленно наполняется туманом — плотным и черным, совсем не таким, каким когда-то Виктор запирал его.

Он знал, что бесполезно бросаться в проем, бесполезно бороться с Виктором грубой силой. Сознание было для него словно керосиновая лампа для мотылька — ослепительный белый свет, в котором легко сгореть, если кто-то не погасит огонь. И неприступная преграда между ним и светом, о которую можно биться сколько угодно, но не прийти ни к чему, кроме боли и смерти.

Нужно было что-то другое.

История, сказка, как говорил ему маленький Вик там, в темноте, как говорил призрак Мари. И для этой сказки требовались чернила.

А Виктор сидел, прислушиваясь к колючей эйфории, медленно расползающейся в крови.

Он любил этот порошок не только за короткое счастье, которое тот дарил, но и за то, как он повышал способность мыслить — лучше любого известного ему стимулятора. Пока действуют таблетки, мозг будет работать на пределе возможностей. Потом, как и за любое счастье, придется расплачиваться, но сейчас это было необходимо — если этого не сделать, Мартин добьется своего.

Почувствовав, что больше не может сидеть, он вскочил на ноги, дернул с вешалки пиджак и вышел на кухню.

Лера с Никой сидели за столом и пили кофе из отвратительно разноцветных чашек. Виктор не хотел думать, откуда они их взяли, ему было не до того.

До того, как он зашел, Лера что-то говорила Нике, и ее голос дрожал от злости. Увидев его, она замолчала.

— Ты, — он подошел к Лере. — Сейчас пойдешь в магазин. Купишь ей, — от ткнул пальцем в Нику, — одежду. Неброскую, немаркую, удобную. Возьми лишний свитер, она все время мерзнет. Никаких каблуков, рюшечек и прочего дерьма, которое может помешать или по которому нас можно узнать. Максимально безликие тряпки. Еще купишь две пачки темной краски для волос, разных оттенков, одноразовые перчатки и очки без диоптрий, женские. Поняла?

— Больше ничего не надо? — вяло спросила она.

Как будто не понимала всю серьезность ситуации. Виктор, усмехнувшись, забрал у нее чашку и беззвучно поставил на стол.

— Если ты сейчас же не встанешь и не пойдешь делать, что я сказал — разобью ее об твою башку и заставлю жрать осколки, — сообщил он.

Лера молча смотрела на него несколько секунд, и ему показалось, что она останется сидеть. Но потом она, кивнув, встала и так же не говоря ни слова, вышла с кухни.

Виктор, не глядя на Нику, выдвинул один из ящиков — со столовыми приборами. Вилки и ложки лежали каждая в своем отсеке, и в любой другой день его бы хоть немного успокоил этот порядок. Но не сегодня.

Он вытащил ящик и перевернул его. Содержимое посыпалось на пол с частым металлическим звоном. Виктор, не обращая внимания на упавшие ложки, аккуратно снял небольшой плоский пакет со дна ящика. Вернул ящик обратно и кивнул Нике:

— Сделай как было.

Еще один пакет он вытащил из банки с кофе, третий снял из-под карниза.

— Специально рассовываешь по таким местам, где будут искать в первую очередь? — глухо спросила его Ника.

— Это не наркотик. Заготовка. Могу надеть эти пакеты на палку и бегать с ней по улице, — раздраженно ответил он. — Я похож на идиота?!

Он открыл шкаф под раковиной, брезгливо отпихнул от себя пустое мусорное ведро и подозвал Нику. Дал ей фонарик, лежавший у стенки:

— Свети.

Несколько секунд он разглядывал переплетение одинаковых серебристых труб, а потом начала пальцами выкручивать крепления одной из них.

Она оказалась абсолютно сухой изнутри. Виктор вытащил плотно перемотанный скотчем сверток и не глядя сунул в карман, после чего вернул трубу на место.

Второй тайник он устроил под навесным потолком. Пришлось вытащить из паза «перегоревший» точечный светильник, а потом долго нащупывать кончиками пальцев едва заметный конец капроновой нити — второй сверток находился на другом конце и его нужно было притягивать к отверстию за эту самую нить.

Ника следила за его действиями со сдержанным интересом.

— Твой эфедрон воняет миндалем сильнее «амаретто». Если придут с собаками — они унюхают и на потолке, и в фальшивой трубе.

— Смотри, — усмехнулся он.

Подошел к холодильнику, открыл морозилку и начал аккуратно складывать содержимое на пол. Потом взял с холодильника молоток и аккуратно ударил по наледи на задней стенке. Вытащил сверток из ледяного крошева, закрыл морозилку, открыл холодильник, провел кончиком пальца по резиновой прокладке на дверце. Аккуратно отогнул ее и вытащил еще один сверток — уже и длиннее остальных.

— Так вот почему дверца через раз закрывается, — усмехнулась она. — Ты же знаешь, сколько лет тюрьмы у тебя в карманах?