Милорд

Нередко к нам в гости наведывается Энтони. От моей былой неприязни к нему не осталось и следа. Можно даже сказать, что теперь он больше мой друг, нежели герцога. Однако последнее обстоятельство порой приводит к недоразумениям, когда Роджеру вдруг взбредает в голову приревновать меня к Энтони. Но это даже вносит разнообразие в нашу довольно замкнутую жизнь. С Клариссой Энтони больше не общается. Но именно от него мы узнали, что она осталась в Ордене стальных сердец в роли особы приближенной к главарю.

Здесь я хочу сделать небольшое отступление и поделиться своими страхами, а возможно, и надеждами. Вот уже прошло пять лет с того момента, когда мы спасли Серину из лап Роланда. Пока он остается верен своему слову, и порой я даже ловлю себя на мысли, что неделями не вспоминаю о нем. Но нет-нет, да меня посещают опасения, что если он нарушит договор. В такие минуты лучше всех утешает меня Роджер, внушая мысль, что магический договор, подписанный кровью, не в силах разорвать никто. Хотела бы и я в это так же свято верить. Но что-то мне подсказывает, что то, что является табу для белого мага, совсем не те же чувства вызывает у черного. Но видит Бог, я надеюсь на лучшее.

Два раза в год мы выбираемся в столицу. И тогда мы гостим по паре дней у матушки, в поместье графа Лэнглея и во дворце короля, которому я была представлена со всеми полагающимися почестями. Реджина очень счастлива со своими мужем и подарила ему двух замечательных девочек. Одну назвали в мою честь, Мэрил, а вторую — в честь матушки графа, Деборой.

Ну вот я и подошла к самому главному — тому, что и делает меня по-настоящему счастливой, а жизнь мою наполненной до краев всевозможными красками. В тот день, когда Роджер сделал мне предложение руки и сердца, мы вернулись в замок втроем, а не вдвоем, как покидали его. С нами приехала шестилетняя Оливия — серьезная и даже слегка замкнутая девочка. Мы с герцогом одновременно обратили на нее внимание и выделили из всех остальных детей. Чем именно она привлекла нас тогда, затрудняюсь ответить. Возможно, тем, что сидела одна в сторонке и выглядела не по-детски несчастной. Как бы там ни было, именно она и стала нашей второй дочерью.