Милосердие для Рипера

Вздохнув, я иду в ванную и достаю чистящие средства. Дрожащими пальцами поднимаю куртку мужчины, и мурашки пробегают по моему телу, когда я чувствую вес пистолета в кармане. Осторожно достаю пистолет и кладу его в ящик, надеясь, что теперь, когда он скрылся из виду, мне больше не придется о нем думать.

— Еще не поздно его сдать, Холли. Ты совсем его не знаешь! — Настаивает моя совесть, но я игнорирую этот тихий голосок, поднимая его брошенную футболку, лежащую на полу. Куртка и рубашка покрыты кровью, но я блокирую все в своей голове, стирая их в ванне.

У меня никогда не было проблем с законом. Черт, я была такой хорошей ученицей в школе, что все называли меня любимицей учителя, даже если я ничего не делала, кроме как стремилась получать хорошие оценки. Я не обращала внимания ни на кого в колледже и усердно трудилась, чтобы закончить его с отличием.

Все, что я сделала, включая ипотеку дома, который оставила мне тетя, чтобы оплатить обучение в колледже, было сделано для того, чтобы я могла стать медсестрой. Весь мой пот, слезы и кровь были вложены в эту единственную цель, и теперь…

Я откидываю волосы назад, когда несу футболку в стиральную машину, и вешаю куртку сушиться, прежде чем вернуться и отдраить ванную. Я сосредотачиваюсь на своей цели, приступая к работе, убирая каждый дюйм ванной комнаты, пока она не станет безупречной, а резкий запах антисептика не сменится лимонным ароматом чистящего средства.

Наконец, выдохнув, я возвращаюсь в спальню к своему «пациенту». К мужчине, который, без сомнения, перевернет всю мою жизнь.

ГЛАВА 3

Рипер

Мне снится отец.

Я не часто думаю о человеке, который вырастил меня, как своего маленького приспешника. Я был плодом запретной интрижки между киллером и его жертвой. Вполне романтичная история, если бы моя мать не решила исчезнуть вскоре после моего рождения, оставив меня на воспитание монстру.

Монстру, который хотел, чтобы я стал таким же.

В десять лет, пока другие дети играли на детской площадке и кричали, гоняясь друг за другом под пристальным взглядом заботливых родителей, я практиковался в стрельбе под критическим взглядом отца. К пятнадцати годам я мог метко поразить любую цель. В восемнадцать — взял свой первый заказ.

Целью был бывший заключенный, освобожденный условно-досрочно, который настраивал против себя бывшую жертву, и после того, как законные методы не сработали, семья наняла моего отца, чтобы решить вопрос. Но отправил на дело он меня. В восемнадцать лет я был намного выше шести футов ростом, но моя цель была сложена как танк. Один взгляд на меня, вызывал у него смех, но он недооценил меня с первого взгляда, отнесся с презрением, когда я вытащил пистолет и направил на него.

— Ты вообще знаешь, что это, малыш? — Издевался он надо мной. — А теперь положи игрушку, пока я не выбил тебе все зубы.

Достаточно было одной пули, чтобы стереть самодовольное выражение с его лица. Осознание ситуации было почти комичным, и я бы рассмеялся, если бы чувство юмора не выбили из меня давным-давно.

Это было почти двадцать лет назад.

Но по какой-то причине сейчас я снова вспоминаю тот момент.

Я бы предпочел сны о ком-то другом. Например, о темноволосом ангеле с ее мягким прикосновением и большими, зелено-изумрудными глазами, которые выглядят такими невинными и чистыми. Такими… неиспорченными.

Никогда раньше не видел таких глаз. В мире, полном насилия, не мог себе представить, что существует кто-то настолько светлый, как она, кто-то, чьи прикосновения нежные и заботливые. Ее слова, мягкие и обеспокоенные, не похожи ни на какие, когда-либо адресованные мне.

— Боже мой, ты горишь! — Прорывается сквозь мое затуманенное сознание ее тихий голос, словно слыша мою безмолвную мольбу к ней вернуться. — Я должна отвезти тебя в больницу.

— Нет! — Говорю я, мой голос звучит хрипло. Несмотря на тяжесть моей руки, я слепо тянусь и хватаю ее. — Пожалуйста, ты можешь позаботиться обо мне здесь. Я буду… Я в порядке. Я был и в худшем состоянии.

Если честно, я далеко не в порядке. Тело мерзнет, но я потею, как будто пробежал марафон. Я не лгу, когда говорю ей, что бывало и хуже. Гораздо хуже, чем сейчас. Как в тот раз, когда цель заперла нас обоих в заброшенном доме и подожгла его, намереваясь отправить нас обоих в ад. Или в другой раз, когда я чуть не замерз насмерть на зимнем холоде, заблудившись в лесу в детстве, когда пытался убежать от отца. К тому времени, как мой старик нашел меня, я был почти в гипотермии. Когда я немного поправился, он показал мне, что случится, если я когда-нибудь снова попытаюсь сбежать.

— Ладно, — говорит мой ангел с покорным вздохом, который звучит так чертовски сексуально даже на пике моей лихорадки. — Я соглашусь только потому, что думаю, что твое тело пытается бороться с инфекцией, и не верю, что тебе действительно грозит опасность, но если лихорадка не спадет к утру, поедем в больницу.

Она вырывается из моей хватки и уходит, прежде чем я успеваю сказать хоть слово, но ненадолго. Мои губы раскрываются на вздохе, когда я чувствую, как что-то холодное касается моей кожи.