Милосердие (СИ)

Спустя несколько минут Чжоу под пристальным взглядом Гарри заходила к себе в гостиную, а Рон, старавшийся выглядеть не таким довольным, поплелся к Гарри, чтобы держать ответ.

Тот некоторое время смотрел на Рона, а потом просто выложил всё, что рассказал ему Дамблдор; и про крестражи, и про избранность, и про свою неизбежную смерть. И сделал он это только с одной целью. Надавить на чувство вины.

— В общем, ты имел хороший шанс быть с Гермионой, но я вижу, что у тебя поменялись приоритеты.

Рон слушал в немом удивлении весь рассказ.

— Это… — слов ему не хватало и он смог выдать только: — Хреново. Про твою смерть. Это точно?

— Гермиона верит, что возможно всё исправить, — грустно рассмеялся Гарри и покачал головой: — Вот только директор не верит.

— Не стоит терять надежду, что ли. Мы и не в таких передрягах бывали.

Гарри пожал плечами и взглянул на проход за спиной Рона.

— И давно это у вас?

— Гарри, — замешкался он. — Вот честно. Она сама. Вчера у нее была истерика, и мы…

— Ну, а ты, конечно, просто помог девушке в беде, — фыркнул Гарри.

— Да так и было! — воскликнул Рон, потом огляделся и зашептал: — Не говори Гермионе.

Гарри непозволительно долго смотрел на друга. И впервые в жизни его взяла зависть. В его жизни никогда не будет вот таких вот простых радостей. Он попытался жить как все, но его тут же впечатали в стенку, название которой Волдеморт. Ему никогда не узнать, какие звуки издает Гермиона в порыве удовольствия. Как говорит: «да» у алтаря. Как качает их ребёнка. Если Рон не сглупит, то именно его всё это ждёт.

Быть с Гермионой. Любить Гермиону. Его взяла такая злость на Рона, который совершенно не ценит того, чем может обладать. Гарри никогда не отдаст Гермиону Рону, пока тот водит шашни с кем-то ещё. Он должен быть уверен, что человек рядом с Гермионой — будет любить только её. Потому что нельзя размениваться такими девушками.

Вот только где ему самому взять силы отказаться от неё. Отдать её другому. Не взять её в охапку и не сбежать на другой континент. Но Дамблдор привёл столько нерушимых аргументов, что даже его истерика, по сути, не имела значения. Всё давно решено. Его мечты нереальны.

Гарри тут же захотелось взорвался неправедным гневом и упасть в пропасть безнадёжности в этот же момент. Какой смысл жить, если знаешь, что скоро предстоит умереть. Осталось только сказать Гермионе, что она ничего не сможет сделать. Никто ничего не может сделать.

— Не скажу, — всё-таки ответил Гарри. — Но ты не сильно по поводу неё обольщайся. Сначала разберись со своими подружками.

— Да какими подружками…

— Рон, — твёрдо остановил поток оправдательных излияний Гарри.

— Да понял я, понял, — пробурчал Рон и поплёлся за другом в гостиную.

* * *

Гермиона редко находилась в таком состоянии, когда нужная информация ускользала от неё. Это её безусловно раздражало, но и то, что это всё было одной большой загадкой, не могло не радовать.

«Значит, выход есть, — говорила она себе, — просто нужно лучше искать и больше думать».

Вот только вид Гарри не внушал вдохновения. Ещё на завтраке у него было такое лицо, словно он смирился со своей участью и даже будущая поездка к Дурслям его не расстраивала. Зато Рон стал более активным. Он спросил о крестражах и даже предложил несколько вариантов их местонахождения. Неплохих вариантов, надо сказать. Гермиона только к обеду заметила изменения, которые с ним произошли. Словно вся его неуверенность резко убралась вон, дав место смелости и где-то даже бахвальству.

И, наверное, ещё год назад Гермиона обратила бы на это своё пристальное внимание. Начала бы выяснять, что же с ним произошло, но сейчас все её мысли занимало только одно. Что решил по поводу их отношений Гарри.

То, что Рон так и остался не в курсе произошедшего накануне между ней и Гарри, стало понятно сразу. И только это позволило ей сделать определённые неутешительные выводы. Гарри сомневается. Сомневается или всё решил? Она так боялась узнать о его мыслях, что даже не пыталась проникнуть за легкий блок, который чувствовала в его сознании. Он не смотрел на неё и почти не разговаривал, словно сам чего-то опасался. И Гермиона решила больше не заводить разговоров на эту тему. Гарри должен подумать, Гарри должен решить. Сам. А она? Она просто будет рядом. Она просто будет другом, как это было всегда. Она не должна позволить своим чувствам, обида в которых преобладала, разрушить настолько крепкую дружескую связь.

Вот только когда он выживет — а в этом Гермиона не сомневалась, — и когда он снова придёт к ней и будет признаваться в любви… она не была уверена, что так просто забудет про его решение.