Милосердие спецназа (СИ)

Почти поднявшись наверх, останавливаюсь, чтоб аккуратненько выглянуть между стойками перил, лестница плохо освещена и шансов что меня заметят немного. Но, даже если кто посмотрит в мою сторону, меня не увидит. Потому что лестница пуста... Ведь я всего лишь ещё одна тень, среди прочих. Хотя и стою, подсматривая за происходящим.

Посреди помещения, размером примерно десять на двенадцать, на стуле сидит Палыч. Руки скованы наручниками, лицо разбито в кровь. Левый глаз заплыл, губы как вареники, из носа сочится кровь. А перед ним какой-то хмырь в дорогом пальто. Пальцы унизаны перстнями. Кроме этих двоих в комнате ещё пять человек. У троих в руках автоматы, у остальных, похоже, короткоствол.

Хмырь, покручивая золотой болт на пальце, цедит:

— Ну что, дорогой, будешь подписывать бумаги? А то позвоню сейчас ребяткам, они твоих баб разложат, а ты послушаешь, как они орать будут, пока их трахают... А потом им титьки отрежут и животы вскроют...

— Отпусти их, и я всё подпишу, — шепчут разбитые губы.

— Э нет, дорогой, ты сперва подпиши, а то вдруг мы их отпустим, а ты передумаешь, — не соглашается бандюган.

— Не передумаю. Слово даю. Отпусти...

— Ох-хо-хох... Придётся звонить...

Берёт телефон, подносит к уху.

— Сука! — Палыч пытается вскочить.

Его тут же останавливает огромный мужик, стоящий сзади, а хмырь с наслаждением бьёт по лицу.

Ну, всё. Конец вам, твари! Всем кроме хмыря, с ним я потолковать хочу. Достаю оба АПС, патроны уже в патронниках. Это только в кино затвор передёргивают перед выстрелом. Я же это сделал, когда собирался лезть через забор. Выпрыгиваю как чёртик из табакерки.

Время привычно замедляет свой бег, адреналиновая волна захлёстывает меня. О-о-о, это упоение боя, когда смерть дышит тебе в затылок. Кто? Кто умрёт сегодня!? Ты? Или твои противники? «Стечкины» выплёвывают смертельные кусочки металла. Что может быть лучше двух верных «друзей»? Я стреляю по корпусам. Даже если на ком-нибудь надет бронежилет не страшно. Потом добью. Это только в кино, получив пулю в броник, продолжают стрелять. А в жизни, это такие непередаваемые ощущения. Я знаю, проверял на себе. Вот вас лягала лошадь? Меня тоже нет. Но как это выглядит, теперь догадываюсь!

Забавно. Никто даже не успел вскинуть оружие. Хмырь стоит, разинув рот и выпучив глаза, и вдруг начинает брызгать слюной:

— Ты кто такой? Ты знаешь на кого наехал?

— Потом расскажешь... — бью рукояткой пистолета в лоб. Эх, хорошо упал, громко стукнувшись башкой об пол.

Палыч совершенно ошалевшими глазами смотрит на меня. Ну, ещё бы, тут есть от чего ошалеть. Только что тебя бьют, угрожают расправиться с любимыми людьми и вдруг куча трупов, а сволочь избивавшая тебя, валяется на полу. И я весь в белом, на белом... Э-э-э... Опять заговариваюсь? Может купить себе лошадь? Да и грязный я... Ладно всё потом.

Бросаюсь к окну, выходящему к воротам, там ещё двое бандитов. Слышу выстрелы... Что за фигня? А-а-а... Это, мои два архаровца очухались и бросились меня спасать. Вот ведь здоровье у людей, как быстро в себя пришли! А ничего так, грамотно перемещаются, прикрывая друг друга. Отойду-ка от окна, а то стрельнут ненароком...

— Мужики, поднимайтесь на второй этаж! Я здесь! — вот теперь можно выглянуть. — Всё нормально, все целы!

Радостно машут. Хорошие парни всё-таки. Надо будет извиниться. Потом...

— Егор, это ты? — раздаётся сзади голос Палыча.

— Нет, блин, «тень отца Гамлета». Конечно я, Палыч! Или не признал меня в гриме?

— В каком гриме? — Палыч неуверенно ёрзает на стуле.

— Вот и я о том же. Грима нет, а не узнал. Блин! Да шучу я так... Палыч, а у кого ключи от наручников?

— Не знаю, — пытается пожать плечами.

Начинаю активно обыскивать покойников. Пока выполняю поисковые мероприятия, он спрашивает меня о семье, как могу, успокаиваю. Мол, в безопасности... О, нашёл! Ключи были у громилы, который в момент моего прихода стоял за спиной пленника. Снимаю наручники. В этот момент слышу, кто-то поднимается по лестнице. Конечно, это могут быть мои парни, но, как известно, бережённого бог бережёт...

Поднявшиеся наверх, Вова с Кириллом, с удивлением осматривают пустое помещение. Не совсем пустое, конечно, — Палыч вон так и сидит на стуле.

— Сергей Палыч, а где Егор Анатольевич?

— Вышел... — сверкнув здоровым глазом, Палыч потрогал разбитый нос, поморщился. — Но обещал вернуться...

— Куда?

Палыч только пожал плечами и начал проверять наличие зубов.

— Хватит прохлаждаться, — стою сзади, скрестив руки на груди, — найдите что-нибудь горючее...

Подпрыгнув на месте, оборачиваются:

— А как? — на лицах удивление.

— Каком кверху... Надо спалить здесь всё!

— Да, мы не об этом...

— А я об этом! Время, мужики, время!

Бегут вниз. Я же помогаю Палычу встать, тот охает от боли:

— Чёрт! Кажется, всё болит...

— Терпи! Сейчас выберемся, окажем первую помощь. Сильно били?

— Не столько сильно, сколько больно... — держась за бока и шипя от боли, цепляется за меня.