Милосердия двери. Автобиографический роман узника ГУЛАГа

Следующие дни принесли новые вести: посажены еще и еще. Через неделю сидели восемнадцать человек, в том числе и Саня Некрасов. Что же произошло? Выследили Криволуцкого на даче в Лосинке. Выслеживали долго и тщательно. А так как он, имея документы, хоть и не свои, все же на одном месте не сидел, приставили за ним «шлейф», а бывал он не в одном месте.

В ночь, под Пасху, он пришел к Маргаритушке по договоренности с ней. Отслужил заутреню. Сильный, не оставляющий сомнения стук. Стук карающей руки. Деваться некуда, отец Владимир, бедный, под кровать. Роста он большого, валенки торчат. Вошли, видят валенки.

– Кто это там? – спрашивают Маргариту Анатольевну.

– Понятия не имею!

– А ну, вылезай!

Вылезать-то надо. Вылез.

– Кто это?

– Первый раз вижу, понятия не имею, как этот человек тут очутился.

– Мы тебе язык развяжем!

Обыск. Все перевернули, перетрясли. «Черный воронок» – и на Лубянку. В эту же ночь – всех, к кому вел след. Иван Алексеевич и его сестра Вера – как хранители «преступника». Один вопрос не оставлял меня, хоть на ромашке гадай: минует, не минует? Он венчал нас! Минует, не минует? Я бывал у него в Лосинке. Минует, не минует? Посажен Саша, я бывал у них. Минует, не минует? Вскоре я почувствовал за собою хвост. Вот он напротив в подъезде газетку читает. Выйду на улицу, он за мной. Человек, даже если он при смерти, надеется, что выкарабкается. Я стал уходить через черный ход. Вернулся домой, смотрю: стоит топтун! Стой, стой, голубчик! Утром ушел к Володе, пишем обнаженную, звонок: «Вас к телефону». Подхожу, Тоня взволнованно: «Приди срочно домой, тут пришли». – «Кто?»– «Приходи немедля». – «Иду».

Прихожу, никого нет. Тоня смущена, что-то мнется.

– В чем дело, кто приходил?

– Никого не было.

– А почему звонила?

– Да я так… испугалась.

Меня очень легко обмануть, я доверчив и считаю унизительным для обманывающего меня проверять. Но подозрение вкралось мне в душу. Кто приходил, и почему сперва звали, а потом решили сделать вид, что просто так, с испугу. Кто-то был и что-то обо мне спрашивал, и им что-то отвечали.

Что, что отвечали? Кто был – ясно, для чего – тоже ясно.

Часть II

16 мая был первый теплый весенний день, до того теплый и солнечный, что вышел я из дому в одной рубашке и легких ботинках. Прежде чем идти на целый день к Володе, мне необходимо было привести в надлежащий вид копну своих волос, ибо давно я не навещал то заведение, где «стригут и бреют». В нем была девушка Тамара, к которой я всегда садился в кресло, так как только она одна соображала, как расправиться с моей шевелюрой. Кроме того, она мне нравилась, красивая, тугая и стройная, всегда приветливая и веселая. Мы были старыми друзьями, и она, завидев меня, приглашала в кресло, минуя очередь, говоря: «Это мой жених». «Ну, раз жених…» – отвечала очередь.

Завидев меня в то утро, она, улыбаясь, сказала:

– А вот и вы, совсем забыли и меня, и свою гриву. Что будем делать? – спросила Томка, запуская пятерню своих тонких пальчиков в мою рыжую копну.

– Что-то надо делать, что-то надо предпринять…

– Вот Бог парня наградил такими волосами, девушкам их надо было бы приберечь.

Она энергично заработала ножницами. Я что-то рассказывал ей смешное, и она смеялась.

– Ну вот, теперь другое дело, хоть под венец.

Я встал, заплатил ей за ее нелегкий труд с лихвой, протянул ей руку и сказал:

– Прощай, Тамарка, я тебя покидаю!

– И надолго?

– Да лет этак на десять.

Я до сих пор удивляюсь, почему мне тогда взбрендило так сказать и так попрощаться. Я вовсе не предполагал, что, выйдя из парикмахерской, по пути в гастроном, я действительно уеду на десять лет. Сказав эти слова, я снял с вешалки авоську с пустой посудой и вышел.

Идут мне навстречу три молодых парня в серых костюмах, сцепившихся за руки и преграждая мне путь:

– А, Леха! Здорово!

– Привет!

– Какая встреча, Леха, дружище!

– Я вас не знаю, – отталкивая их руками, стараюсь пройти мимо.

– Сейчас узнаешь!

Серая «Победа» тихо подрулила к панели. Трое парней взяли меня под руки и, смеясь и приговаривая: «Какая встреча!» – впихнули в машину. Я очутился между двумя на сиденье. Машина рванулась. Мне заломили руки за спину: «Оружие, давай оружие». Шарят по карманам.

– Не там ищешь, – сказал я, – оружие в штанах, ширинку расстегни! Чего ж вы меня раздетого взяли, дали бы хоть домой заехать, одеться.

– Да мы тебя ненадолго, поговорить только надо.