Милослава: (не)сложный выбор

У меня есть — была — невеста, которая меня, я знаю, ждет. Добродетель ее я не смею подвергнуть сомнению. Моя невеста непорочна, целомудренна и благодетельна. У нее глаза лани и улыбка ангела. После моей казни она не посмеет взглянуть на кого-то другого, выбрав монастырь Пресветлой Матери своим домом до самой смерти. Будь я живым, никакой другой женщины я бы не желал, да и сейчас я благоговею перед ней. Что может быть лучше кроткой жены?

Только горячая любовница.

Мне стыдно перед невестой, но стыдиться нет времени. Есть время целовать горячие губы, сливаться в страстных объятиях, пить сладострастные стоны девичьих уст.

Моя любовница — пожалуй, нет, возлюбленная (любовница — слишком грубо) — сестра верного Себастьяна. Он говорит — молочная сестра, не замечая, что он и Шарлотта похожи как две капли воды. Разве что волосы у нее темные и глаза голубые. Но волосы и глаза не скроют ни рост, ни сложение, ни форму глаз и рук, ни разлет бровей. Да у них даже улыбка одинаковая — верхние клыки чуть повернуты. Я с первого взгляда понял, что девушка — дочь старого лорда Браенга.

Сознаюсь перед самим собой — для меня это сыграло роль. Я всегда восхищался Себастьяном, его изяществом и непринужденностью манер, его гордой статью. Восхищался и… вожделел.

Королевский двор полон соблазнов. Мой первый блистательный брат одинаково горячо любит как женщин, так и мужчин. Возможно, это связано с тем, что его зверь невероятно силен и стремится подмять под себя всех вокруг. Мужчины в его постели бывают даже чаще. Он создан подавлять и властвовать.

Я не раз видел… видел многое в кулуарах дворца, но предпочитал традиционные отношения. Мне был противен разврат. Оттого я и невесту выбрал самую скромную, самую чистую. Мне казалось, что ее святость осенит и меня. Рядом с ней я очищался.

Но Браенги, Браенги… Как хороши они! Издревле у каждого короля есть свой Браенг. О, эта проклятая верность — есть ли род, столь верный короне? Короне — или лично мне? Себастьян был мой с потрохами. Мой личный красивый Браенг! Прикажи я — и он выйдет в окно. Прикажи — и убьет.

Я любил и ненавидел его за верность. Его душа и тело были моими. Хотел ли я большего? Черт возьми, хотел! Если я прикажу — ляжет ли он со мной? Но я не проверяю: слишком боюсь потерять его любовь и дружбу.

Шарлотта спасла мою душу от греха мужеложства. Я был заворожен кошачьими глазами, широкими бровями, зубами с повернутыми клыками.

Кажется, на Браенгах лежит проклятье любить своих королей.

Шарлотта пришла ко мне в первую же ночь. Она была невинна, но не наивна. Ни одна женщина не дарила мне себя столь щедро…»

Я захлопнула дневник, не в силах читать дальше. О богиня! Как это… странно. Что творилось здесь, в моем доме? Разврат, пир во время чумы? Ешьте, пейте, блудите — ибо завтра умрем!

Если отбросить прочь сантименты (в конце концов, большинство участников этой истории покинули мир) — я оказалась права. Шарлотта — сестра Себастьяна. Она не может не быть магом — среди Браенгов такого не случалось.

Может ли она ненавидеть Оберлингов? Тех, кто завладел замком, тех, кто увез ее возлюбленного, тех, кто, возможно, избавил ее от ребенка…

Чем они живут, эти гордые глупые женщины? Юлианна и Виолетта ненавидят Оберлингов и стремятся к мести.

А Линд учила меня прощать. Учила любить людей вокруг, даже тех, кто ненавидит тебя. Учила верить в чудо. «Сила женщины, — говорила она. — В ее слабости. Не стоит тратить время на ненависть, когда можно любить. Не стоит пытаться быть сильной, если есть кто-то, кто может быть сильным вместо тебя».

Извините, дорогие Браенги. Я выбираю мою маленькую мудрую мачеху. И любовь.

Отчаянно зевающая Анна принесла мне перешитую в спешке на меня одежду супруга. Вязанные чулки, шерстяные кальсоны, две пары теплых штанов, жилетка из ангорской шерсти — тонкая, но невероятно жаркая. Легкая шубка из искристого серого меха принадлежала какой-то из покойниц, вероятнее всего третьей. Шубка коротковата и рукав едва прикрывает локоть — не беда. Я взяла у Кира высокие рукавицы — у него тонкие кисти. На голову намотала пуховую шаль.

Выгляжу как чучело, ну да ладно. Зато тепло.

Кир, одетый не в пример изящнее меня, озабоченно выглянул в окно.

— Заметет нас, как пить дать, — пробормотал он. — Вот бы на крышу башни выйти, да ключа нет!

Я пожала плечами: башня так башня. Показала ему проход на втором этаже, ехидно улыбнулась в ответ на его изумление.

В лаз на крышу любезно пропустила его первым: помнила снежный душ. Кирьян ругался знатно. Сама полезла только тогда, когда ветер уже утих.

Кирьян стоял на верхней площадке едва ли не по пояс в снегу. Я вскинула руки, отточенным движением раздвигая снег, очищая крышу до самого каменного основания. Поглядеть на лицо Браенга было приятно. Он был и удивлен, и восхищен, и раздосадован, что сам так не может.