Милослава: (не)сложный выбор

— Конечно, будем! — сердито ответила за него жена, плюхнувшаяся на лавку рядом. — Этим летом у нас неурожай яблок, да огороды селью залило — не в обиду вам, миледи, магов своих нет, только приезжие, их не дозовешься, а реку совсем размыло. Мяса, наверное, хватит, если буйволиц заколоть к весне, да только детей малых одним мясом кормить не будешь. До весны, пожалуй, и дотянем, а дальше-то что? Весной тоже есть хочется.

— Вот что, — подумав, сказала я. — Те семьи, у которых дома раздавило — среди них дети есть?

— В одном трое малышей, в другом постарше ребята, а в третьем старики жили — тоже что дети малые.

— Пусть на лыжи встают, или сани снаряжают — на чем вы тут передвигаетесь? — берут личные вещи и идут в замок. Места там хватит, с одеждой поможем. Скотину, которая у этих семей осталась — под нож. Вряд ли её по снегу удастся перегнать. Весной решим, что дальше делать, может, прикупим. Молочных коз и коров оставить в домах, где малые дети. Если есть еще те, кто боится зиму не пережить, сироты там, или немощные — всех в замок, но с припасами.

Это меня батюшка так учил — всех немощных и осиротевших малых детей, коли беда пришла — в дом брать. Во-первых, кнес для своих подданных навроде отца. Он для того и над волостью поставлен, чтобы мудро управлять ей и заботиться о людях, а не чтобы мошну набивать. У крестьянина работа — на полях трудиться, у пастуха — за стадом смотреть, а у кнеса служба — разумно управлять своими владениями. А во-вторых, лишние руки никогда не будут лишними. Сегодня тебе кажется, что ты берешь в свой дом нахлебников, а завтра сироты вырастут, станут трудиться да милость твою помнить.

Запасы еды в замке немалые, а коли не хватит — из столицы помощи попросим. Не помрем с голоду, даже и всю деревню к себе переселив. Разве что тесновато будет.

Людвиг внимательно посмотрел на моего супруга, возражений с его стороны не увидел и кивнул.

— Старого Пата и его жену дети к себе забрали. Они, пожалуй, не согласятся их отпустить. Не по-человечески это. А вот вдову Горта и вовсе бы в замок перевести. Дети у нее далеко, одной ей сложно, приживалкой не идет ни к кому — стыдится. А такой зимой да в снегопад может и насмерть замерзнуть.

— Отчего же у вас, Людвиг, старицы в одиночестве живут? — прищурилась я. — Али нет доброго человека, кто их в матери возьмет? В Славии, пожалуй, запозорили бы вашу деревню.

Людвиг покраснел и надулся, как индюк, но супруга тут же ткнула его в бок.

— Правду говорите, госпожа, — затараторила она. — Я, хоть и не из Славии, а южной части Галлии, но и у нас так принято. Да только Айша степнячка, живет по своим обычаям, к чужакам в дом не пошла. И к вам не пойдет, госпожа, скорее умрет с голоду. Гордая.

— Ясно, — сказала я мрачно, поднимаясь из-за стола. — Дозвольте мне с ней переговорить.

Степнячка, значит. Степняки мне оказались не менее дороги, чем галлийцы. Пожалуй, что и более. Словно я всё-таки немного была женой степного хана. Где-то внутри.

Почувствовала тяжелый взгляд Оберлинга, обернулась. Мне показалось, что он прекрасно понял, о чем я размышляю. Но, как ни странно, не возражает. Вообще он на удивление быстро отдал мне бразды правления. Ведь это же его люди, его деревня, его владения. И подобные вопросы в отцовском доме всегда решал кнес. Или я.

— Сарина, найди леди Оберлинг валенки и приличную шубу, — внезапно вполголоса сказал мой супруг. — Обстоятельства нашего брака таковы, что у нее почти нет теплой одежды.

Хозяйка дома внимательно оглядела меня с ног до головы, что-то прикинула и через пару минут приволокла мне тяжелый толстый плащ, подбитый изнутри мехом, сплошь затканный алыми и золотыми диковинными цветами.

— Забирайте, владейте, — сказала она, с облегчением кидая это великолепие на лавку. — Для меня слишком яркий, для дочки моей велик. Как на ярмарке купила, так ни разу носила. Я ж как сорока: хватаю всё блестящее, а потом жалею.

У меня тоже никогда такой роскоши не было, и накидывала я на плечи плащ с некоторой робостью. Он был хоть и тяжелым, но на плечи лег столь мягко, столь нежно окутал меня теплом, что я мгновенно в него влюбилась и дар приняла с искренней благодарностью. Я увидела, что хозяйка довольна этим. Вроде и от вещи ненужной избавилась, и леди Оберлинг уважила.

А вот валенки были самые обыкновенные, но всё же грели они лучше, чем мои щегольские кожаные сапожки, годные только на то, чтобы расхаживать в них по чистой мостовой.

На улице было морозно. Зимний воздух будто подрагивал, рябил. Я чувствовала, что это пары воды, растворенные в воздухе, словно дым, цепенеют от холода, в любой момент готовые мне подчиниться. Сейчас уже можно было разглядеть деревню до самого ее края. Гора здесь уходила вверх то полого, то скачками. Дома лепились к отвесным скалам, будто ласточкины гнезда. Это было красиво и рационально, дворы в таких домохозяйствах были ступенчатые. Наверное, летом здесь очень удобно выращивать овощи.

Домов было много, больше пятидесяти. Сразу виден край, где прошла лавина: от двух домов остались лишь остовы, у одного снесена крыша.