Милость Келсона

Слух о родстве Дугала и Дункана бродил по армии Келсона со времени битвы в долине Дорна, уже неделю, — но никто не решился бы заявить об этом вслух. Теперь же едва ли можно было избежать объяснений. Дункан бросил взгляд на Келсона, король едва заметно кивнул в ответ. Дункан шагнул вперед и оглядел всех присутствующих — и в зале мгновенно воцарилась мертвая тишина.

— Здесь судят не меня, и не молодого Дугала, но вот этих двоих, которые нарушили клятву верности своему королю и запятнали священный сан, возложенный на них. Тем не менее я не стану отрицать, что Дугал Мак-Ардри — мой сын. Я отрицаю лишь то, что он — незаконнорожденный, и я докажу законность его рождения перед церковным судом в течение года. Что же касается того, Дерини мы оба или нет, — это касается только моего короля, моего архиепископа и моего Бога. Если кто-то в этом зале намерен оспорить мои слова, пусть он обращается к одному из них.

В зале снова загудели голоса — недоумевающие, ошеломленные, и на лицах многих присутствующих виден был благоговейный страх, но никто не осмелился открыто выразить свое возмущение, поскольку Дункан повернулся к Келсону и отвесил ему почтительный поклон, а затем точно так же поклонился Кардиелю.

И поскольку в ответ Кардиель положил руку на плечо Дункана с видом явного одобрения, зал снова затих. Дугал в это время неподвижно стоял на своем прежнем месте, слева от короля.

— Ваше величество, — заговорил Кардиель, поворачиваясь к королю, — я считаю, что обвиняемые, Лоуренс Горони и Эдмунд Лорис, виновны во всех названных преступлениях, и передаю их светскому суду. Епископ Мак-Лайн, вы согласны?

— Согласен, ваше преосвященство.

— Благодарю вас, милорды, — негромко ответил Келсон. — Лоуренс Горони и Эдмунд Лорис, мы также находим вас обоих виновными во всех перечисленных преступлениях и приговариваем вас к смерти. Вы будете повешены за шею, пока не умрете. Архиепископ Кардиель, есть ли причины, мешающие немедленному исполнению приговора?

— Я не вижу таких причин, сир, — твердым голосом сказал Кардиель. — А ввиду того, что приговоренные продолжают злобствовать и остаются нераскаянными, не вижу надобности позволять им насмехаться над Богом в последних ритуалах. К тому же Эдмунд Лорис приговорил к смерти и казнил Генри Истелина, не дав ему возможности приобщиться Святого Причастия, — и потому, я полагаю, он не станет возражать, если и ему откажут в предсмертных таинствах.

— Пусть будет так, — сказал Келсон, глядя поверх голов ошеломленных Лориса и Горони на воинов, выстроившихся на верхней галерее. — Готовы?

В ответ на этот сигнал двое воинов, державших свернутые бухтой веревки, мгновенно перебросили их концы через одну из балок под потолком зала. Меарцы задохнулись, когда поняли, что это означает, — но никто даже не шелохнулся, когда стражи подвели Лориса и Горони к свисавшим с потолка веревкам и накинули петли на шеи пленников. Горони выглядел совершенно потрясенным, и было ясно, что лишь теперь он по-настоящему испугался. Но Лорис окончательно впал в безумную ярость.

— Уберите кляпы и повесьте их, — холодно приказал Келсон, и лишь слегка поморщился, когда его приказания выполнили. — И пусть Господь смилостивится над их душами.

Дергавшихся и извивавшихся преступников, чьи лица уже начали синеть, поднимали на веревках до тех пор, пока их ноги не оказались выше голов присутствующих. После этого веревки закрепили. Кэйтрин едва держалась на ногах, опираясь на стоявших рядом с ней, и даже некоторые из мужчин позеленели, когда тела повешенных перестали наконец дергаться, — но никто не произнес ни звука.

Келсон медленно досчитал до ста, глядя на зал, а потом поднял меч на согнутой руке, как скипетр. Это движение привлекло к нему внимание всего зала.

— Архиепископ Кардиель, теперь вы можете идти к принцу Джедаилу.

— Благодарю вас, сир. На время моего отсутствия я доверяю говорить от моего имени епископу Мак-Лайну, буде в том возникнет необходимость.

Когда Кардиель ушел, Келсон снова посмотрел на Кэйтрин, оставшихся при ней вельмож и преступных епископов. Но в зале было много и его собственных придворных и офицеров, и все ждали его слов.

— Народ Меары, — негромко заговорил Келсон, — настал час сказать вам всем, что ждет вас и вашу страну. Меара всегда была и является ныне вассалом Короны Гвиннеда. Титул владетеля Меары был возложен на меня вскоре после моего рождения моим отцом, королем Брионом, и я намерен со временем передать его своему первенцу. Сложись обстоятельства иначе, этот первенец мог бы быть сыном вашей принцессы Сиданы. Я искренне желал этого.

Он сглотнул и откашлялся, прежде чем продолжить свою речь, и потер большим пальцем обручальное кольцо, надетое на его мизинец, — и Морган знал, что Келсон, действительно, от всей души желал этого союза.

Он увидел, как на глазах Кэйтрин вскипели слезы, и подумал, что она, похоже, теперь сожалела, что этот брак не состоялся… Но сожалеть о чем-либо было слишком поздно. Меаре теперь предстояла совсем другая судьба.