Милость Келсона

– Сначала я хочу получить от него признание.

Фыркнув, Сикард взял поднесенный ему оруженосцем меч и прикрепил его к поясу и коротким кивком отпустил парня.

– Послушай, архиепископ, – сказал он, когда парень ушел. – Может, ты и разбираешься в спасении душ, но я разбираюсь в спасении жизней.

– Я вижу только одну жизнь, судьбу которой мы решаем, – ответил Лорис. – Какая Вам разница сгорит он сейчас или этим вечером?

– Это имеет значение, потому что за пределами этой палатки находится вся меарская армия, вставшая здесь лагерем, – сказал Сикард. – Моя жена… моя королева … вверила их мне для победы дела Меары. Солдаты МакЛейна могут быть рассеяны и деморализованы на какое-то время, но они не глупы. Они знают, где мы находимся, и они знают, что мы захватили их герцога. Дайте им время, и они попытаются его спасти, даже если у них не будет никакой надежды на успех.

– Если у них нет надежды на успех, то почему Вы беспокоитесь – возразил Лорис. – Верьте в успех.

– Я поверю, если узнаю, где Келсон и его армия!

– Мы выясним.

– Да, но когда? – Звякнув металлом об металл, Сикард хлопнул себя по ноге кольчужной перчаткой и посмотрел на неподвижного Дункана. – Почему он не сломался? Это деринийское зелье должно было развязать ему язык.

– У него сильная воля, милорд, – пробормотал Горони. – Иногда одного только зелья недостаточно. Но он расскажет нам, что мы хотим знать.

– Легко сказать, монсиньор. Но мне нужны ответы на несколько вопросов прямо сейчас.

– Я могу предпринять более сильные меры, – предложил Горони.

– Ага, и без всякого толка.

– Вы сомневаетесь в моих методах, милорд?

Сикард упер руки в бока и отвернулся.

– Я не люблю мучить священников, – пробормотал он.

– А казнить их – другое дело, не так ли? – заметил Лорис. – Скажите, не припоминаете ли Вы пыток Генри Истелина перед тем, как его казнили?

Рассвирепев, Сикард вытянулся.

– Генри Истелин был повешен, потрошен и четвертован, потому что, с мирской точки зрения, он был предатель Меары, – ответил он. – Его приговор не имел никакого отношения к его статусу священника и епископа.

Лорис холодно усмехнулся. – Тогда подумайте о мирском статусе МакЛейна как герцога Кассанского и Графа Кирнийского, военнопленного, обладающего ценной информацией, которую нам необходимо добыть, – сказал он. – Что касается меня, то я его больше не считаю даже просто священником, и уж тем более не считаю епископом.

– Вы знаете, что я не могу спорить с Вами насчет тонкостей канонического права, – пробормотал Сикард. – Я не знаю, что делает человека епископом с точки зрения святости. Но я знаю одно: священник – священник навсегда! Когда он рукоположен, его руки освящены, чтобы принять в них плоть Господа нашего. А теперь поглядите, что Вы сделали с этими руками!

– Руками Дерини! – бросил Лорис. – Руками, которые оскверняли святое Причастие каждый раз, когда он осмеливался служить мессу. Не учите меня как надо обходиться с Дерини, Сикард!

Когда Лорис подчеркнул свои слова ударом хлыста по и без того покрытой рубцами груди Дункана, тот, приходя в себя, громко застонал. Боль огненной волной прокатилась по его телу.

Он попытался вернуть себя обратно, в благословенную тьму, которая не наполняла все его тело болью, но вспышка боли, запульсировав в его руках и ногах, заполнила его и вернула в сознание. Беспорядок в мыслях, вызванный последней дозой мераши, ослаб, но лишь чуть-чуть – явно недостаточно, чтобы он мог контролировать ситуацию.

Он не открывал глаз. Но даже ощущая как Лорис склонился над ним, а кто-то встал в ожидании рядом с его головой, все надежды на то, чтобы притвориться бессознательным, рухнули, когда сапог вдавил его израненную правую руку в грязь, покрывавшую пол – вдавил несильно, но сила и не требовалась. Когда он, связанный, попытался изогнуться, чтобы избавить руку от мучительной боли, его стон был похож на всхлип.

– Он приходит в себя, Ваше Превосходительство, – пробормотал Горони, стоя рядом с левым ухом Дункана.

Лорис фыркнул и отошел назад, и в тот же миг боль в руке Дункана превратилась в тупое пульсирование.

– Просто удивительно, как много боли может причинить всего лишь кончик пальца – даже такому волевому и упрямому священнику как наш Дункан. Смотри, МакЛейн.

Утверждения Лориса сопроводились еще одним ударом хлыста по груди Дункана, тот охнул и открыл глаза. Его мучила жажда, в горле пересохло так, что он был бы рад даже новой порции мераши – а ничего другого ему пить и не давали с самого момента захвата.

– Итак, ты снова с нами, – сказал Лорис, довольно улыбаясь. – Тебе надо бы быть повежливее. Разве ты не ценишь заботу монсиньора Горони о тебе?

Дункан только провел распухшим языком по пересохшим губам и повернул голову, готовясь к следующему удару Лориса.

– Ну, святой отец, – промурлыкал Лорис. – ты явно ничего еще не понял. Что значит тело человека, когда душе его угрожает проклятье?