Мильтон — Потерянный рай

Повторяем, в этом есть несомненная непоследовательность. Здесь уместно напомнить одно высказывание Гете. Беседуя с Эккерманом, автор "Фауста" признал, что в одной из сцен этою великого творения есть явное нарушение логической последовательности. "Посмотрим, — смеясь сказал Гете, — что будут говорить об этом немецкие критики. Достанет ли у них свободы и смелости пренебречь таким отступлением от правил. Французам здесь поперек дороги станет рассудочность, им и в голову не придет, что фантазия имеет свои собственные законы, которыми не может и не должен руководствоваться рассудок. Если бы фантазия не создавала непостижимого для рассудка, ей была бы грош цена. Фантазия отличает поэзию от прозы, где может и должен хозяйничать рассудок". Это рассуждение великого немецкого поэта весьма небесполезно читателю "Потерянного Рая". Поэма Мильтона — творение художественной фантазии, и к ней не следует подходить с требованиями рассудка и строгой логики. У вымысла свои законы.

Начало "Потерянного Рая" в особенности грешит непоследовательностями, но и дальше читатель встречается с неожиданными поворотами действия и колебаниями авторских оценок, В третьей книге бог говорит о том, что человек, все люди поддаются греху. Искупить вину человечества можно, оказывается, только священной жертвой — принять на себя смерть. На это должен решиться кто-то из бессмертных обитателей небес.

Он вопросил, но
Эмпирей молчал.
Небесный хор немотствовал. Никто
За Человека выступить не смел,
Тем более — вину его принять
Смертельную, возмездие навлечь
На собственную голову.

Английский революционный романтик поэт Уолтер Севедж Лэпдор в своих "Воображаемых разговорах" высказался так: "Не понимаю, что побудило Мильтона сделать Сатану столь величественным существом, столь склонным разделять все опасности и страдания ангелов, которых он совратил. Я не понимаю, с другой стороны, что могло его побудить сделать ангелов столь подло трусливыми, что даже на призыв Творца ни один из них не выразил желания спасти от вечной погибели самого слабого и ничтожного из мыслящих существ".

Если "Потерянный Рай" не может быть назван правоверным христианским произведением, то было бы в равной степени ошибочным отрицать у поэта наличие веры. Мысль Мильтона вращалась в кругу понятий и представлений пуританства, постоянно приходя в столкновение с его догмами, когда они вступали в противоречие с принципами гуманизма.

Гуманизм эпохи Возрождения сломил церковное учение средневековья о бренности земной жизни. Восторженный гимн человеку создал итальянец Пико делла Мирандола в "Речи о достоинстве человека", провозгласив человека самым прекрасным из всего, созданного богом. Но он же указал и на двойственность его природы: "Только человеку дал Отец семена и зародыши, которые могут развиться по-всякому... Будет давать волю инстинктам чувственности, одичает и станет как животные. Последует он за разумом, вырастет из него небесное существо. Начнет развивать свои духовные силы, станет ангелом и сыном божьим". Гуманисты верили и надеялись, что именно лучшие стороны человеческой натуры восторжествуют.

Пико делла Мирандола писал в конце XV века. Полтора века спустя Мильтон увидел, что надежды гуманистов были далеки от осуществления. Мильтон примкнул в молодости к пуританам, ибо уверовал в то, что моральная строгость, проповедуемая ими, могла бы противостоять как аристократической распущенности, так и буржуазному индивидуализму. Он убедился, однако, что за показной нравственностью пуритан нередко скрывались те же пороки. В этой связи заслуживает внимания следующее место поэмы Мильтона, где отмечается неожиданная, казалось бы, черта Сатаны, которого поэт противопоставляет ханжам-пуританам; духи ада восхваляют Сатану и

...благодарят за то,
Что он собою жертвовать готов
Для блага общего. Не до конца
Заглохли добродетели у Духов
Отверженных, к стыду людей дурных,
Кичащихся прекрасными на вид
Поступками, внушенными гордыней,
И под личиной рвения к добру,
Тщеславной суетностью.

Внимательное чтение текста раскрывает, что за фантастическим, казалось бы, сюжетом скрываются раздумья о жизни, свидетельствующие о большой проницательности поэта, отлично разбирающегося в людях и жизненных обстоятельствах. Таких трезвых и подчас горьких наблюдений у Мильтона накопилось много. Но его интересовали не частности и отдельные случаи, а человек в целом, и свой взгляд на него он и высказал, облекши философскую поэму в религиозный сюжет.