Мильтон в Америке

Представление должно было состояться после полудня в праздник Сретенья, и Гусперо прибыл, когда на открытом воздухе, возле таверны, уже началась месса. Его внимание привлекли ризы священнослужителей, желтые с серебром, затем он поразился вознесению святых даров; далее индейцы и англичане, пав на колени, склонили головы, три раза зазвонил колокол, и дым курений устремился к небесам. Наконец Гусперо покинул молящихся и шагнул в дверь таверны, над которой покачивалась на ветру вывеска с семью звездами. Он расположился в прохладном зале и стал ждать, слушая респонсорий и общаясь с дружелюбно настроенной кошкой. Спустя несколько минут после окончания мессы в таверну вошел Ралф Кемпис со своими спутниками.

— Что хорошенького, Перо? — Все были уже с Гусперо накоротке, и, заказав пива и водки, Ралф Кемпис к нему подсел. — Какие новости у богомольцев?

— Пляшут на улицах, по своему обыкновению.

— А мистер Мильтон? Шлет мне привет?

— Да-да. Он пожелал здравствовать слизняку и червю из червей.

— Отлично. Что еще?

— Он говорит, что вы сочитесь наглостью и вином.

— Удар в самую точку.

— Вы как яблоко Асфальтиса, которое на первый взгляд кажется хоть куда, но во рту оборачивается золой.

— Выходит, я так хорош на первый взгляд? Польщен. — Тут им принесли по большой миске с мясом и вареной рыбой вперемешку с каштанами и артишоками и оба на время замолкли, сосредоточившись на еде.

Завершив трапезу, Гусперо вытер рот салфеткой и рыгнул.

— Знаете, Ралф, как-нибудь я уговорю мистера Мильтона прийти сюда. Вы с ним кое в чем сойдетесь. Всех нас занесло так далеко от дома.

— Его дом — не мой дом.

— Да, но здесь в пустыне, конечно…

— «Пустыня» — так говорят они. Мы этого слова не употребляем.

— Но здесь, как нигде, требуется жить в мире и согласии.

— Скажите это своему господину.

«Лондонского мага» должны были показать позже, после процессии в честь Пресвятой Девы. Священнослужители, Ламберт Бартелсон и Генри Стаггинз, вызвали Кемписа из таверны, а затем выстроили поселенцев и индейцев неровной вереницей, зазмеившейся по главной улице Мэри - Маунт. Двое юношей-индейцев несли статую Пресвятой Девы, священники следовали за ними с кадилами и ладаном. Процессия, распевая «Веа- ta Maria», вышла за границы городка и направилась к небольшому святилищу на берегу реки. Это место виргинские индейцы выбрали сами: от пекотов, которые продали Ралфу Кемпису эту землю, они узнали, что здесь был священный источник, вода которого исцеляла жар и болотную лихорадку. Поблизости от этого места, называвшегося Коввеке Токеке (Усни и Пробудись), жрец и колдун новоприбывших виргинских индейцев решил построить себе жилище. Сейчас он помог двум священникам поместить статую в нишу среди скал. Затем он отошел назад и принялся читать нараспев свои индейские молитвы. Во время церемонии англичане стояли с непокрытыми головами и в конце дружно добавили: «Аминь».

«Лондонского мага» играли на небольшой деревянной сцене за таверной, там же, где утром служили мессу. Пьеса представляла собой комедию в прозе и стихах, написана была в начале семнадцатого века и речь в ней шла о приключениях некоего фокусника из Чипсайда, который надеялся с помощью алхимии получить золото. Гусперо ни о чем подобном не имел понятия и вообще почти ничего не помнил о театре, поскольку пуритане, шестнадцать лет пребывавшие у власти, запретили театральные представления.

Вот почему пьеса поразила его не меньше, чем ритуал обедни. Двое молодых англичан в старомодном платье взобрались на сцену и принялись беседовать фальцетом, чем очень развеселили зрителей.

— Верно ли, Жоскен, что все наши кольца обернутся в золото?

— Вернее некуда, Фердинанд. В два счета. Терпеть не могу почерневшее серебро. А ты?

— Меня от него воротит. Проку никакого. Аж зло берет.

— Смолкни, Фердинанд. Вот и наш божественный алхимик.