Милые чудовища

Как оказалось, лицеистки имели обыкновение охотиться стаями, потому что с другого локтя медленно теряющего сознание Брута появились вторая и третья грации, бросившие остальных гостей, едва почуяв интерес товарки.

– А вы по какому ведомству служите? – заворковала брюнетка в голубых лентах.

– А за границей бываете? – не отставала от нее блондинка со вздернутым носиком.

– А по батюшке вас как величать?

– А фамилия какая?

– Брюшков у него фамилия, Брюшков! – закричал торжествующий Аполлон, уже горько пожалевший, что так неосмотрительно перенаправил внимание граций.

– И-и-и, какая досада, – протянула разочарованная мадемуазель Локоткова и перекинула копну рыжих локонов за спину.

Ее пренебрежительный тон пронял даже Брута, потому что он стряхнул с себя все три маленькие ручки и резко сказал:

– Не припомню, чтобы я предлагал вам взять свою фамилию, мисс.

– Обиделся, – досадливо передернула плечами другая грация, глядя в спину удаляющемуся криптозоологу.

– Ну пусть его чудище ваше утешит, – усмехнулся Аполлон, удовлетворенно глядя на то, как по следам обиженного доктора крадется сфинга. – Не впервой.

V

– Она точно не опасна? – спросил пристав, провожая глазами пушистую кисточку на конце хвоста сфинги, которой та кокетливо махнула на прощанье, скрывшись за углом шатра для отдыха мужской команды.

– Моя Дуся и мышки не обидит! – капризно поджала губки мадемуазель Локоткова и даже ножкой топнула в подтверждение своих слов.

– По крайней мере, пока на ней ошейник, – подтвердил Аполлон, несмотря на свои слова осмелившийся приблизиться к рыжей грации, только когда ее саблезубая охранница скрылась из виду. – Это я вам как специалист по магическим замкам говорю.

Солнечный бог словно невзначай поправил значок Императорского банка, на этот раз прицепленный к карману рубашки, и глаза мадемуазель Локотковой вновь зажглись неподдельным интересом.

Как, впрочем, и глаза пристава…

– Погодите-погодите, а не вы ли Аполлон Макарыч Светлов из службы безопасности главного отделения Императорского банка в Князьгороде?

– Он самый, – выпятил грудь банкир и скосил глаза на Эвлалию Витальевну, оценила ли.

– Помню-помню, мне при вашем переводе предупредительная записочка приходила-с из столичного управления… – удовлетворенно отметил Порфирий Аверьянович и тоже не удержался, посмотрел-таки на грацию, не удалось ли перетянуть интерес на свою сторону.

Но барышня, видно, была ума не особо острого и пока лишь бойко хлопала ресницами, соображая, что за разговор затеяли мужчины.

– Это по какому же поводу, позвольте спросить?

– А по поводу вашей бурной студенческой молодости-с.

– Да полно вам! – немного натянуто рассмеялся Аполлон. – Кто помнит те юношеские забавы!

– Ну, у кого забавы, а у кого наклонности, – многозначительным «хе-хе» поддержал веселье пристав. – На то и служба наша, чтоб помнить…

Неизвестно, чем бы кончился этот до крайности странный разговор, если бы из-за шатра вновь не показалась довольно облизывающаяся сфинга.

– Так… а доктор где? – тут же забеспокоился Бесогонов и наверняка полез бы осматривать гигантской кошке пасть, если бы через несколько секунд с другой стороны шатра не явился не менее довольный Брут.

– Никогда не видел такого оригинального строения черепа! – бодро воскликнул он, в восторге первооткрывателя позабыв, в каком месте находится, и даже вид удивленной рыжей грации, казалось, ему об этом нисколько не напоминал. – Кто бы мог подумать, что древние египтяне не приукрашивали! А эта пасть!

Пристав, который только что готов был сам совершить экскурсию в отрекламированную пасть, сконфуженно провел руками по усам.

– Да что ему будет-то, нашему Венечке? – радостно резюмировал Аполлон. – Вот тоже был участником моих студенческих забав, а обиды не держит! Не так ли? Веня, скажи своему блюстителю закона!

– Не держу, – так же добродушно и радостно откликнулся сэр Бенедикт и отчего-то пошел навстречу банкиру, не забыв обогнуть по большой дуге мадемуазель Локоткову. – Обнимемся в знак примирения?

Аполлон на секунду опешил, но противиться дружеским объятиям не посмел, с минуту растроганно хлопал криптозоолога по спине, а потом проворчал:

– Ну полно, полно, приятель. Что о нас подумает дама?

Лучше бы банкир поинтересовался, что о них подумает пристав, потому как если дама смотрела на сценку с благосклонной улыбкой, то лицо Порфирия Аверьяновича вытянулось от удивления, словно при виде того, как первый на весь Князьгород душегуб остригся в монахи.

– Начнем тренировку? – с еще более подозрительным энтузиазмом вскричал Брут, вконец испугав полицейского.

– Погоди минуту, я освежусь и представлю тебя команде. Простите, Эвлалия Витальевна, но долг зовет. – С этими словами Аполлон скрылся в шатре.

– «Обнимемся»? – изумленно переспросил Бесогонов, все еще не в силах поверить своим ушам. – «Обнимемся»?! Вы не заболели, часом? В таком состоянии нельзя играть!

– А по мне, чувствительные мужчины так романтичны, – выразительно прижала руки к груди рыжая барышня.