Милые чудовища

Анфиса Ксаверьевна молча подошла к высокому шкафу около стены и решительно распахнула дверцы. Из недр полок и отделений ей под ноги тут же сползла целая лавина вещей, настолько перемешанных между собой, что было непонятно, где кончаются рубашки и начинаются наволочки.

Доктор с радостным восклицанием подхватил с пола выкатившуюся в его сторону стеклянную баночку:

– А я все утро искал бальзам от вшей!

Хозяйка сердито топнула крошечной ножкой:

– Или вы нанимаете себе слугу, или я вас выселю! Вместе с вашими вшами!

– Анфиса Ксаверьевна, фор год сэйк[17], как вы можете такое говорить? Вши вовсе не мои!

– Как будто мне от этого легче.

– Но где же я тогда найду себе дом?

– В переулке Глупых Упрямцев, не иначе.

– Хорошо, – сдался Брут. – Ведите его. Ай вил тэйк э лук[18], но только ради вас.

– Так-то лучше. – Женщина благодушно улыбнулась. – Ради меня вы его посмотрите, а ради крыши над головой будете держать свой рот на замке.

В прихожей Лутфи мог слышать только спокойный женский голос, разобрать даже отдельные слова не получалось. Но из самого тона говоривших легко было сделать вывод, что либо Анфиса Ксаверьевна – дама хладнокровная, либо вспышки раздражения случались с ее собеседником регулярно. К сожалению, безумно нервничавший паренек не был расположен к тому, чтобы заниматься подобными умозаключениями. Когда же голоса неожиданно замолкли, Кусаев едва успел вытянуть руки по швам, как в проеме появилась миловидная женщина средних лет с кукольным личиком и плавными очертаниями фигуры – эдакая тронутая временем барышня с картинки на коробке зефира.

– Доброе утро, – приветливо обратилась она к Лутфи.

Молодой человек поспешно поклонился:

– Здравствуй, барыня.

– Да какая ж я барыня, – отмахнулась женщина до невозможности белой ручкой. – Так, хозяйствую потихоньку. Ты, стало быть, наниматься пришел?

Кусаев закивал.

– А что умеешь? Хозяин у нас… требовательный.

– И постирать могу, и одежду погладить-починить, – начал перечислять Лутфи, попутно загибая пальцы. – Если надо, и скуховарю чего-нить, кофе-чай опять же поставить…

– На это у нас Глафира есть. Ты вот лучше скажи, за лошадьми ухаживать можешь? Править коляской? А починить, смастерить?

– Могу, конечно… – неопределенно ответил Кусаев, и в этой его фразе слышалось большое жирное «но».

– И цирюльничьему делу обучен?

– Не без этого, но… – Тут парень быстро вспомнил совет дядьки и исправился: – Конечно!

Анфиса Ксаверьевна еще раз окинула кандидата благожелательным взглядом. И Лутфи внутренне сжался, ожидая того момента, когда его спросят о рекомендательных письмах и о тех домах, в которых ему довелось работать. Никаких писем у него не было, а уж если потенциальный работодатель вздумает наведаться к его предыдущему хозяину – возникнет неловкая, прямо-таки даже опасная, ситуация. Но в этот момент в проеме двери показалась худая лощеная физиономия какого-то франта с набриолиненными до зеркального блеска черными волосами и окинула его презрительным взглядом.

– Брить умеете? – без приветствия и почему-то на «вы» обратился к нему незнакомец.

Лутфи поспешно кивнул.

– Тогда демонстрируйте и, если я останусь доволен, можете считать себя принятым на работу.

Тут Кусаев с удивлением сообразил, что этот хлыщ и есть тот самый респектабельный доктор, к которому он пришел наниматься. От такой неожиданности молодой человек даже сделал шаг назад. Но домохозяйка всплеснула руками:

– Ну вот, Бенедикт, сразу бы так! – Двумя детскими пальчиками она схватила Лута за рукав и потянула в комнату: – Пойдем, голубчик. Ты уж будь добр, не оплошай. Щетина у доктора пух и смех, а слуга нам страсть как нужен!

Подчиняясь этим обманчиво мягким пальчикам, Лутфи проследовал в небольшую комнату, которая служила то ли приемной, то ли кабинетом, но по крайней мере не была похожа на чулан Бабы-яги, как прихожая. Высокие окна; простая мебель; на стенах вместо картин дагерротипы и последнее достижение прогресса – фотографии; массивный шкаф, заполненный книгами, – все очень благопристойно и миролюбиво, пока не начинаешь присматриваться к фотографиям и читать названия на корешках книг. На одной фотокарточке, к примеру, была изображена группа людей, с энтузиазмом окруживших уже окольцованного плезиозавра. А если присмотреться, то третий справа очкарик имел поразительное сходство с доктором Брутом. После такой картинки книги с названиями «Внушение и гипнотизм в психологии народов» и «История магии и суеверий», стоявшие на самом видном месте, можно было сравнить с томиком арабских сказок.