Милые детки

Всхлип одного из младенцев прорезал ее зыбкую дремоту, точно удар током. Лорен заставила себя открыть глаза, но, моргая, каждый раз видела перед собой лишь темную паутину на красном фоне – узор капилляров ее век, отпечатавшийся на сетчатке. Она ударила рукой по абажуру лампы, и та с лязгом отвернулась в сторону.

Может, он опять уснет, подумала Лорен с отчаянной надеждой. Но всхлип Райли сначала превратился в «хнык», а затем в «хнык-хнык-хнык-ааааааааа», и тут уже надо было что-то делать. Одного орущего младенца вполне достаточно.

Лорен подтянула тележку максимально близко к себе, но поняла, что все равно не может взять ребенка на руки. Ей приходилось упираться одной рукой, чтобы ее бесполезные онемевшие ноги не свалились с кровати. А чтобы взять ребенка, нужны обе руки: одна поддерживает голову, а другая – туловище, так ее учили. Тем временем Райли, широко раскрыв рот и зажмурившись, сучил ножками и тянул вверх руки: они молотили и хватали воздух, ища, но не находя опоры.

Лорен подумала о том, что до сих пор ее утроба защищала, согревала и кормила малышей, а теперь природа прогнала их из уютного теплого домика и вверила ее заботе. Ей это показалось ужасной несправедливостью. Зачем их вытащили наружу из ее чрева и бросили у нее на руках? Кто доверил ей одной спасать их от гибели, от поражений и разочарований жизни? Кого она вообще может спасти; мать, неспособная даже взять своего ребенка на руки, наполнить молоком его крохотный желудок? А ведь эта нехитрая задача теперь, будем честны, единственное ее предназначение в жизни.

Морган, услышав плач брата, заворочался. Пока еще спит, но это ненадолго. Лорен протянула руку, ухватилась за переднюю часть трикотажного комбинезона Райли и начала собирать ткань в кулак. Когда комбинезон натянулся достаточно, чтобы превратиться в тугой сверточек с ребенком внутри, вроде тех, что рисуют на картинках с аистами, Лорен, не дыша, подняла его одной рукой и переместила к себе на колени. Это заняло всего секунду, но она все равно ужасно волновалась из-за того, что его голова болталась без всякой поддержки на тоненькой гибкой шее. Только потом она вспомнила, что два часа назад, когда Райли вытаскивали из нее металлическими щипцами, его с силой тянули за голову с полной уверенностью, что эта шея, на вид такая тонкая и хрупкая, выдержит и вытянет следом за собой все его тело.

Пока Лорен пыталась покормить Райли, Морган совсем проснулся и тоже заплакал от голода. Она беспомощно слушала этот плач – неотключаемый сигнал тревоги, который передавался напрямую в ее мозг и заполнял все доступное пространство, так что она могла думать лишь об одном: накормить, успокоить, сделать все, чтобы крик прекратился. Спустя несколько нервных и тревожных минут Лорен просунула мизинец в уголок рта Райли, чтобы отцепить его от груди. Одной рукой она с трудом положила его обратно в кроватку, чтобы тут же взять его голодного брата. На некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая только чмоканьем маленьких губ: один ест, второй наблюдает. Но затем Райли вспомнил, что не закончил свою трапезу и по этой причине бесконечно несчастен.

Пока Лорен кормила одного, другой требовал, чтобы его покормили, и она все меняла их местами в этом сизифовом цикле, которому, вопреки ее надеждам, похоже, не было конца. Один раз она нажала на кнопку вызова помощи, но помогать явилась такая суровая и недовольная акушерка, что Лорен не решилась звонить снова. Время то тянулось, то ускорялось. Измученная, она то и дело проваливалась в беспокойный, некрепкий сон. Ее тело нуждалось в отдыхе и восстановлении после родов: целого дня схваток, долгой бессонной ночи и еще одного бесконечного дня. Но вместо отдыха случилась вот эта ночь: поднять, повернуть, накормить, положить, и так по кругу; по многу минут сидя в неудобных позах, отчего все тело ломит и ноет спина; едва ворочая отяжелевшими руками и мучаясь от боли в растрескавшихся, кровоточащих сосках, которые, едва подсохнут, пора снова совать в беспощадные тиски детских десен. В придачу закончилось действие анестезии, и ее изувеченный таз вспыхнул болью: там, где ее разрезали и зашили, там, где от натяжения произошли разрывы.

Лорен перестала понимать, спит ли вообще. Ей казалось, что нет, но стоило положить одного из младенцев обратно в кроватку и один раз моргнуть, как незаметно пролетал час.

Шторку, отделявшую ее кровать от соседней, задернули. Должно быть, медсестры привезли еще одну мамочку. Близнецы спокойно спали, лежа валетом, лицом друг к другу.