Милые кости

Бакли все еще был малышом, которого папа мог усадить к себе на плечи — пусть не сразу, пусть с некоторыми трудностями, но все же так, как положено отцу. Однако при виде Линдси моего папу пронзила совсем другая боль. Когда-то меня, новорожденную, купали в этой ванне, потом я училась ходить, и меня поднимали, чтобы я могла дотянуться до раковины, но мне не суждено было стать такой, какой сейчас открылась ему моя сестра.

Когда за Бакли закрылась дверь, папа обратился к моей сестре. Он заботился о двух дочерях сразу, уделяя вдвое больше внимания одной.

— Не порезалась?

— Еще не успела. Слушай, папа, ты можешь оставить меня в покое?

— Это то самое лезвие, которое было в станке?

— Допустим.

— Знаешь, от моей щетины оно затупилось. Давай-ка я тебе новое принесу.

— Давай, — согласилась моя сестра, превращаясь в его крошку-дочурку, которую можно носить на плечах.

Он спустился вниз и прошел через весь дом в общую ванную, которой по-прежнему пользовался на пару с Абигайль, хотя они давно уже спали в разных комнатах. Достав из шкафчика упаковку бритвенных лезвий, он почувствовал, как по щеке ползет предательская слеза. И только где-то в глубинах сознания мелькнула мысль: «Этим должна заниматься Абигайль».

Вернувшись к моей сестре, он показал ей, как менять лезвие, и дал пару советов.

— Осторожнее у коленок и на щиколотках, — сказал он. — Мама их называет опасными зонами.

— Ладно уж, оставайся, если хочешь, — смягчилась Линдси. — Только вдруг я порежусь и тебя кровью перепачкаю? — Тут ее как ударило. — Ой, пап, ты садись.

Она встала и пересела на край ванны, а папа опустился на крышку унитаза.

— Все нормально, родная моя, — сказал он. — Давно мы с тобой не беседовали о твоей сестре.

— А зачем? — спросила Линдси. — Она и так рядом, повсюду.

— Похоже, твой братишка вполне оправился.

— От тебя не отлипает.

— Верно, — кивнул мой отец и поймал себя на том, что ему это приятно.

— Ой! — вскрикнула Линдси, заметив, как сквозь белую пену просачивается красная капля. — Как назло!

— Прижми порез большим пальцем. Это остановит кровь. Выше колена не заходи, — посоветовал он. — Мама всегда этим ограничивается, если, конечно, не ехать на пляж.

Линдси выпрямилась:

— Не помню, чтобы вы ездили на пляж.

— Раньше ездили.

Мои родители познакомились в магазине «Уонамейкерс», где оба подрабатывали во время студенческих каникул. Он посетовал, что комната отдыха для персонала насквозь провоняла никотином, а она с улыбочкой вытащила свою неизменную пачку «Пелл Мелл». «Не в бровь, а в глаз», — сказал он и просидел рядом с ней весь перерыв, давясь от табачного дыма.

— Не пойму, на кого я больше похожа, — сказала Линдси, — на бабушку Линн или на маму?

— Я всегда считал, что вы с сестрой похожи на мою мать, — ответил он.

— Пап?

— Да?

— Ты все-таки считаешь, что мистер Гарви замешан в этом деле?

Два электрода наконец-то сблизились и заискрили.

— Ничуть не сомневаюсь, родная моя. Ничуть.

— Почему же Лен его не арестовал?

Линдси закончила терзать левую ногу и в ожидании ответа неловко подняла вверх бритвенный станок с клочьями пены.

— Даже не знаю, как объяснить, — начал мой отец, с трудом выдавливая слова: он никогда и ни с кем не делился такими подробностями. — Помнишь, я был у него во дворе и помогал сооружать этот шатер — он еще говорил, что, дескать, возводит его в память о жене, и я твердо помню, он называл ее Софи, а у Лена почему-то записано «Лия»; так вот, его повадки не оставили у меня ни малейших сомнений.

— Все говорят, он с прибабахами.

— Это понятно, — сказал отец. — Но с другой стороны, с ним никто напрямую не общается. Соседи не могут знать природу его странностей.

— Какую еще природу?

— Насколько он безобиден.

— Холидей его на дух не переносит, — сказала Линдси.

— Вот именно. Чтобы наш пес так захлебывался лаем… В тот раз у него даже шерсть на загривке поднялась дыбом.

— Копы считают, ты на этом зациклился.

— Копы заладили: «Улик нет». А без улик и — ты уж прости, родная моя, — без трупа у них нет ни зацепок, ни оснований для ареста.

— Какие нужны основания?

— Наверно, любые предметы, которые подтвердят его причастность к исчезновению Сюзи. Или показания людей, которые видели, как он слоняется в поле или хотя бы отирается возле школы. Что-то в этом роде.

— А вдруг у него осталось что-то из ее вещей?