Милый ангел

Я вздрогнула и обернулась на голос, который был женским и доносился из окна дома 17d, из-за розовато-сиреневых кружевных занавесок. Эти окна возбуждали мое любопытство, меня так и тянуло заглянуть в них, посмотреть, что там, за кружевными шторами и вазами с грязно-розовой геранью, которые придавали дому сходство с дешевой частной гостиницей. Совсем молодая голая женщина выглядывала из окна, расчесывая пышную шевелюру, выкрашенную хной. Ее полные груди зазывно покачивались, а среди гераней виднелся черный кустик.

– Привет, – отозвалась я.

– Будешь жить здесь?

– Да.

– Очень приятно! Ну пока! – И она захлопнула окно.

Первые лесбиянки и профессиональная проститутка, которых я увидела на новом месте!

По сравнению с этими встречами приводить комнаты в порядок было скучновато, но я не бросала работу, пока у меня не заныли руки, а стены и потолок не покрылись свежей краской. Конечно, жаль было пропускать привычную воскресную партию в теннис с Мерл, Джен и Дэнис, но оказалось, водить кистью – все равно что махать теннисной ракеткой, разминка ничем не хуже. Интересно, где-нибудь в Кроссе есть теннисные корты? Наверное, но вряд ли местные жители увлекаются теннисом. Здесь в чести совсем другие игры.

Уже на закате ко мне в дверь постучали. Сперва я решила, что пришла Пэппи, а потом поняла: так стучать она не стала бы. Слишком властным был этот стук. Открыв дверь, я увидела на пороге Дэвида, и мое сердце ушло в пятки. Вот наглец, я его не звала! Он вошел, не дожидаясь приглашения, и брезгливо огляделся, как кот, вдруг обнаруживший, что стоит в луже мочи. Четыре крепких деревянных стула я еще не начала отчищать, но они стояли рядом, и я подтолкнула один из них ногой к Дэвиду, а сама присела на край стола, чтобы смотреть на незваного гостя сверху вниз. Но он не клюнул – так и остался стоять, глядя мне в глаза.

– Здесь кто-то курит гашиш, – объявил он. – В коридоре пахнет.

– Это Пэппи жжет курительные палочки – просто палочки, Дэвид! Добропорядочному католику следовало бы разбираться в таких ароматах.

– Я отличаю запах блуда и распущенности.

У меня невольно сжались губы.

– Ты хочешь сказать, запах логова пороков?

– Если тебе нравится это выражение – да, – сухо согласился он.

Я продолжала небрежным тоном, роняя слова, будто они ничего не значили:

– Между прочим, отныне в этом логове пороков живу я. Вчера меня навещал констебль из полиции нравов, чтобы убедиться, что я не проститутка, а сегодня я познакомилась с проституткой высокого полета – она живет здесь по соседству и голой выглядывает в окно. Кстати, в нашем доме двумя этажами выше обитают Джим и Боб, лесбиянки. Видел бы ты, как страстно они целуются! Не то что ты! От такого поцелуя прикуривать можно!

Дэвид решил сменить тактику и попытаться образумить меня. Лекцию о том, что порядочным девушкам положено до свадьбы жить с родителями, он завершил словами: «Харриет, я люблю тебя!»

Я оглушительно расхохоталась, пуская пузыри, и вдруг в голове у меня словно включили лампочку. Внезапно мне все стало ясно!

– Слушай, Дэвид, – сказала я, – оказывается, ты из тех мужчин, которые с умыслом выбирают совсем молоденьких девчонок, чтобы воспитывать их так, как им вздумается. Но тебе не повезло, дружище. Загнать в рамки меня не удалось – ты их сломал!

Наконец-то я вырвалась из тесной клетки! Дэвид и прежде изводил меня нотациями и нравоучениями, но теперь мне было на них наплевать. Он потерял власть надо мной. А как хитро он действовал – ни разу не дал мне шанса оценить его как мужчину, по-настоящему приласкать, поцеловать или, боже упаси, хотя бы увидеть его достоинство, не то что применить его по назначению! Только потому, что он привлекательный, хорошо сложенный и вообще завидная добыча, я цеплялась за него, убежденная, что игра стоит свеч. Но теперь мне все ясно: он с самого начала преследовал корыстные цели. Мне вообще не полагалось знать, что и у него есть недостатки, а добиться этого можно было только одним способом: лишить меня возможности сравнивать. Избавиться следовало не от Дэвида, а от собственного невежества. И я порвала с прошлым в тот самый момент, когда захлебывалась хохотом и пускала пузыри.

Так что пусть тешится мыслью, что у меня «просто такой период», пусть набирается терпения и ждет, когда я приду в себя, и так далее, и тому подобное.

В прачечной я нашла пачку «Дюморье» и сунула ее в карман. А когда Дэвид завел волынку насчет моего настроения, я вытащила сигареты из кармана, сунула одну в рот и прикурила от газовой плиты.

У Дэвида глаза полезли из орбит.

– Брось сейчас же! Какая мерзкая привычка!

Я выпустила дым ему в лицо.

– Чего доброго, начнешь курить гашиш, а там и нюхать клей пристрастишься…

– Узколобый ханжа, – огрызнулась я.

– Я ученый, я занят научными исследованиями и умом не обижен. Ты попала в дурную компанию, Харриет, так что не надо быть нобелевским лауреатом, чтобы предсказать, чем это кончится, – заявил он.

Я потушила сигарету о блюдце – пахло от нее отвратительно, но говорить об этом Дэвиду я не собиралась – и повела его из комнаты. У парадной двери я объявила: