Милый дом

Мной овладела ярость.

Шел всегда была жестокой сучкой, но сверх всякой меры я разозлился от того, как она издевается над невинной девушкой.

Шелли что-то сказала брюнетке, пока та собирала свои вещи с пола (я не расслышал, что именно), но она даже не подняла головы, игнорируя, как мне думалось, ехидное замечание.

Как я вообще мог присунуть этой сучке – выше моего понимания. Могу винить футбол – слишком часто получал там по голове.

Я вышел из своего укрытия, собираясь послать Шел к чертовой матери, но опоздал. Она уже вошла в класс.

Когда я приблизился, брюнетка наклонилась вперед, чтобы дотянуться до улетевших бумаг. Я практически застонал вслух, а мой член ожил.

Убейте меня.

Вот это задница!

Идеальная, соблазнительная попка.

Быстро поправив свой стояк, я попытался подумать о чем-нибудь таком, чтобы остыть. Джимми-Дон в бикини; Джимми-Дон в стрингах… Я лишь выдавил улыбку… Шелли сосет мой член… Другое дело, возбуждение сдулось, как чертов проколотый воздушный шарик.

Запустив пальцы в волосы, я встал позади цыпочки, прекратив коситься на ее задницу в коротеньких шортах и длинные загорелые ноги. Они были нереальны… Хотелось видеть их обернутыми вокруг моей талии.

Черт, член опять встал.

Я открыл рот, чтобы предложить свою помощь, но она выпалила раньше: «Тупые уроды!» – и поднялась на ноги. Ее очки упали на пол, дерьмовая оправа приземлилась прямо у моих ног.

Время остановилось.

Это что, чертов акцент? Английский? Как бы то ни было, это была самая горячая вещь, которую я когда-либо слышал за всю свою жалкую жизнь.

Прежде чем я смог остановить его, громкий смех вырвался из моего горла от сладкого голоска, ругающегося как сапожник. Я наблюдал, как цыпочка остановилась и застыла на месте, услышав меня за спиной.

Ее голова склонилась, а плечи ссутулились. По ее длинному вздоху можно было все понять.

Чистое поражение.

Я наклонился и поднял ее очки, затем, взяв ее за руку, развернул к себе лицом.

Пристрелите меня.

Большие карие глаза, полные сочные розовые губы, слегка загорелая кожа и мягкий румянец на щеках – девушка была чертовски невероятна.

Мне нужно было что-то сказать, что угодно, а не выглядеть каким-то жутким чудаком, вдыхающим ванильный аромат ее кожи.

Кто эта цыпочка?

– Теперь ты видишь? – пробормотал я, мой голос даже для меня звучал грубо. Молодец, Роум. Рычи на нее.

Прищурившись, она подняла взгляд, приоткрыв губы, и ее глаза за огромной оправой изучали каждую черту моего лица.

Сейчас настанет момент, когда она осоздает, что это я, долбаный Роум Пуля Принс. Это привело бы меня в бешенство, поэтому я стал бы вести себя как мудак.

Стандартный день.

Она посмотрела на меня как обычно… а потом… ничего.

Выхватив бумаги из моих рук, она попыталась упорхнуть. Никакого заикающегося признания, никакого флирта… Она спешила убраться подальше от меня.

Что за…

На мгновение мне показалось, что она меня не узнала. Но… нет, мы же были в Алабаме. Она была в Алабамском университете. Каждая живая душа знала меня в лицо, нравилось мне это или нет.

Не осознавая этого, я взял ее за запястье.

– Эй, ты в порядке?

Она не подняла глаз.

– В порядке.

А вот и нет.

По-прежнему никакого зрительного контакта. По-прежнему никакого узнавания.

– Уверена? – настаивал я, совершенно не понимая почему.

Судя по ее опущенным плечам, ее достал этот день. Длинные черные ресницы девушки затрепетали, прежде чем ее карамельные глаза встретились с моими. В моей груди закружил ураган, я не мог пошевелиться.

– У тебя когда-нибудь бывали такие дни, когда все превращается в сплошной кошмар?

Английский. Черт, звучало горячо.

Этот акцент и ее открытое выражение лица заставили меня фыркнуть:

– Вообще-то сейчас один из них.

Напряжение в ее глазах исчезло, и она вздохнула.

– Значит, нас таких двое. – Ее губы изогнулись в улыбке, и она рассмеялась.

Мое сердце сделало то, чего никогда раньше не делало.

Почувствовало.

Это было что-то… неописуемое.

– Спасибо, что остановился и помог мне. Это было очень мило с твоей стороны.

Это вернуло меня к реальности. Мило? Черта с два.

Она смерила меня взглядом, терпеливо ожидая ответа.

– Мило? Не такое обычно обо мне говорят.

Я наблюдал, как ее губы слегка приоткрылись, потрясенно втягивая воздух. Мне нужно было убраться отсюда к чертовой матери, подальше от нее и перестать вести себя как тупой подкаблучник.

Я ушел, не оглядываясь, понимая, что это был самый длинный долбаный разговор, который я с кем-либо вел за долгое время… и он не касался просьбы поделиться тем, каково это – быть наследником нефтяного магната Алабамы или следующей крутой футбольной звездой.

В этой девушке было что-то необычное, что-то… интригующее. Как будто ей было наплевать, что о ней думают, как будто ей было наплевать на шумиху вокруг спорта.

Я словно наблюдал за происходящим со стороны – мои ботинки резко остановились, и я оглянулся через плечо. Цыпочка все еще стояла на том же месте, потом резко повернулась и встретилась со мной взглядом.

– Я Роум, – практически непроизвольно произнес я, слова сами собой сорвались с моих губ.