Милый друг Натаниэл П.

Разозлилась уже потом. И первое, что меня задело, это то, что, когда я сказала, что у нас не получается, ты кивнул. Какого черта? Несколько недель назад я сказала, что останусь с тобой только при условии, что ты пообещаешь постараться. Это что-нибудь значило для тебя? Я же имела в виду, что не хочу отношений с человеком, который только кивает, когда я предлагаю разбежаться. И еще – я злюсь, когда думаю о той ночи у меня дома. Почему ты убедил меня остаться с тобой, если сам этого не хотел? Играл в какую-то свою игру?

Так что, да, я злюсь. На тебя, да и на себя тоже. Потому что никогда не думала, что так опущусь, что позволю кому-то так обращаться со мной.

Я знаю, что заслуживаю лучшего, и, откровенно говоря, другие парни относились ко мне лучше.

От тебя я ничего такого не ждала. До того, как мы сошлись, я слышала про то, как ты обращаешься с женщинами. И поначалу думала, что ты и впрямь занят только собой. Что принимаешь все как само собой разумеющееся, что я только о том и мечтаю, чтобы встречаться с тобой, потому что ты ведь мнишь себя пупом земли. Мне это сильно не нравилось. Я говорю об этом сейчас, потому что потом, когда дела пошли все хуже и хуже, я постоянно напоминала себе о том времени, когда было еще не поздно, когда я еще не влюбилась в тебя, когда уйти было легко. Я словно надеялась, что, не сдавшись тебе сразу, каким-то образом застраховала себя от будущей боли. Оказалось, не застраховала. В конце концов я все же расслабилась. Доверилась тебе. И теперь жалею об этом. Не хочу устраивать сцены. Знаю, отношения складываются не всегда. Но я помню, как было еще не очень давно. Было замечательно. По крайней мере, я так думаю. Мне казалось, между нами что-то есть, что-то настоящее. Мне казалось, я знаю тебя и ты – меня. Глупо, да? Все время спрашиваю себя, что я сделала не так? Может, была слишком капризная или неуживчивая? Или наоборот? Может, надо было выставить тебя сразу же, как только почувствовала, что ты меняешься, а не верить тебе на слово, когда ты говорил, что все в порядке? Я постоянно задаюсь этими вопросами, хотя и знаю, что нельзя думать так, будто все зависело от меня, будто это я была обязана заботиться, чтобы все получалось, предугадывать твои желания и подстраиваться под них. Знаю только одно: каждый раз, когда я пыталась поговорить с тобой о том, что у нас происходит, у меня возникало чувство, что ты говорить об этом не хочешь. Я нервничала, боялась, что надоедаю тебе, чувствовала, как ты отстраняешься, и не хотела оттолкнуть еще сильнее. Теперь я об этом жалею. Было же ясно – что-то не так. Я оглядываюсь и понимаю, что, по большей части мы вели себя глупо, стараясь не замечать слона в комнате. Может быть, если бы мы поговорили по-настоящему, было бы лучше? Иногда я думаю о чем-то, что было очевидно для меня, и меня бесит, что то же самое не было очевидно для тебя. Например, почему нам было так хорошо с Джейсоном и Питером? Наверно, потому что они вели себя так, будто им и впрямь интересно услышать мое мнение, которое тебя почти не интересовало. (Кстати, спасибо тебе за это – за то, как ты обращался со мной в последнее время.) Но потом я вспоминаю, каким грустным ты выглядел в парке, когда сказал, что беспокоишься из-за того, что не способен сохранять отношения.

Может, ты и впрямь так же расстроен всем этим, как и я. Если да, то, может быть, нам стоит поговорить прямо сейчас, подумать, что случилось. Может, еще не поздно разобраться во всем честно и открыто. Наверно, не стоило мне посылать это – я уже перегорела. Но не хочу бояться быть честной…

/Ханна/».

Прочитав письмо, Нейту захотелось тут же что-то сделать. Хлопнуть крышкой и швырнуть чертов лэптоп в стену. Или пробежать миль десять в гору. Или почитать что-нибудь бодрящее, суровое и ясное, в духе настоящей, мужской философии. К примеру, Шопенгауэра. А вот чего ему точно не захотелось, так это возвращаться к Ханне.