Милый, единственный, инопланетный

Мы позавтракали все вместе под удивлёнными взорами посетителей кафе. Ай да парень, можно было прочитать практически в каждом взгляде, сразу с двумя крутит! Впрочем, судя по выражению лиц отдельных девушек, они с удовольствием пошли бы в гарем к Русу и третьей, и даже четвёртой женой. Лёлька, конечно, у меня тоже красавица хоть куда, но всё равно представляю, как тяжело лично ей будет даваться вопрос безусловного доверия в этих отношениях: где бы ни появился Рус, он вот так же будет собирать восхищённые женские взгляды, им будут откровенно любоваться, а ей — откровенно завидовать.

Что касается нас с Ильёй, то тут скорее наоборот: все будут тихо недоумевать, как я могла связать свою жизнь с таким странным парнем. Непременно начнут задавать бестактные и даже обидные вопросы… Готова ли я к подобному?

Снова и снова задумываюсь об этом, перечитывая последнее сообщение Ильи в ватсапе.

Пока что мне нечего ему ответить…

71

До дома я доезжаю, кажется, ещё более взвинченной, чем раньше. Перспектива милого душевного ужина в компании друзей семьи заранее вызывает у меня изжогу. Я раздражена и даже не собираюсь этого скрывать, помогая маме и бабушке расставлять на столе тарелки и раскладывать возле них приборы с салфетками.

К моменту, когда появляется семейство Логиновых, я уже не просто киплю — от меня в буквальном смысле летят искры бешенства, не хватает только таблички: “Не подходи — убьёт!” Причём если спросить, в чём причина моего раздражения — я сама не смогу дать внятного ответа.

Тётя Женя, как обычно, на диете — несмотря на то, что она худа как щепка. Салаты Логинова ест без хлеба, мясо — без гарнира, деликатно надкусывает один крошечный пирожок с рыбой из всего того великолепия, которое напекла бабушка. Покосившись на неё, я демонстративно накладываю себе щедрую порцию оливье, мяса с картофелем и несколько пирожков с разными начинками.

— У Маринушки хороший аппетит, — как бы извиняясь, говорит бабушка. Тётя Женя вежливо и понимающе улыбается, но, по-моему, пребывает в шоке от количества еды на моей тарелке. Об этом говорят её сжатые в тонкую полосочку губы, когда она обменивается быстрыми понимающими взглядами со своим мужем — таким же сухим и костлявым, как она сама.

— Ты тоже считаешь, что мне надо худеть? — я поворачиваюсь к сидящему справа от меня Глебу и смотрю на него в упор. Тот приклеивает фальшивую улыбку и с преувеличенным воодушевлением восклицает:

— Ну что ты, Марина! Ты в безупречной форме!

От этой грубой лести меня просто тошнит. Я, конечно, не жирная корова, но прекрасно знаю, что мне есть куда худеть, ни о какой “безупречной форме” речи и быть не может. А вот Илья… Илье я нравлюсь со всеми своими лишними килограммами, но он не стал бы врать, а честно сказал бы, что думает о состоянии моей фигуры, если бы я спросила. Улыбаюсь, вспоминая его пассаж о том, что излишек соли вызывает ожирение…

Замечаю, как Глеб надкусывает подгоревший пирожок. Очевидно, бабушка недоглядела и положила его на общее блюдо: с одной стороны он выглядит румяным и аппетитным, а вот с другой — совершенно чёрным. С интересом наблюдаю за тем, как меняется выражение лица Глеба… и тут же невинным голоском интересуюсь:

— Ну как, вкусно?

Глеб торопливо делает вид, что вкус у пирожка просто божественный:

— М-м-м, восхитительно!

Я отворачиваюсь, скрывая усмешку, но успеваю заметить, как бедолага торопливо заворачивает остатки пирожка в салфетку и прячет, чтобы позже выбросить.

Мне в голову снова лезут мысли об Илье. Он бы честно сказал, что пирог сгорел…

— Ты, говорят, в театре была вчера, Марина? — тётя Женя пытается завязать со мной разговор. — Что за спектакль?

– “Анна плюс Алексей” с Белецким в главной роли, — отзываюсь я, — но до конца мы его не досмотрели. Мой парень не очень любит театры, — добавляю невозмутимо, — так что мы ушли сразу после антракта.

За столом воцаряется напряжённая тишина.

— С парнем? — осторожно переспрашивает мама.

— Ой, мам, только не надо делать вид, что ты до сих пор веришь тому, что я ночую у Лёльки!

Тётя Женя с супругом снова многозначительно переглядываются, а у Глеба делается такое оскорблённое лицо, будто я его подло обманула.

— В чём дело? — обращаюсь к нему я. — У тебя имеются какие-то возражения?

— Н-нет, — бормочет он в замешательстве, ещё не сориентировавшись, как лучше и достойнее реагировать на подобные известия.

Мне начинает надоедать эта недосказанность, ставящая всех в идиотское положение. Не знаю, на что до сих пор надеются мои родители и родители Глеба. Не знаю, почему он всё ещё не сделал первого шага, если имеет на меня какие-то виды, но при этом послушно таскается к нам в гости за ручку с мамочкой и папочкой вместо того, чтобы просто пригласить меня на свидание — одну… В любом случае сил тянуть эту лямку и дальше у меня просто нет. Пора внести ясность.