Милый Эп[Книжное изд.]

Только тут я понял хамский смысл его репортажа и выдернул руку. Все, что медленно скапливалось в душе моей против Зефа, поднялось вдруг и замутило голову. Я как держал папку с учебниками в левой руке, так и врезал ею Мишке. Он захлопнул лицо руками, девчонки охнули, а я оглушенно двинулся в класс. Шулин в дверях одобрительно пожал мне локоть.

Дали звонок.

Народ стал рассаживаться, шушукаясь и косясь на меня. Зефа не было. Уже вошла Нина Юрьевна, математичка и наша классная, уже проверили домашнее задание… Явился он посреди урока, с влажным и бледным лицом, припухшим носом, подняв воротничок гиджака и пальцами сцепив борта у горла, как будто замерз.

— Где ты был? — удивилась Нина Юрьевна.

— Кровь из носа шла, — ответил Зеф.

— Какая кровь?

— Обычная. — Мишка на миг распахнул пиджак, и на белой рубашке дико полыхало красное пятно.

— Садись! — испуганно разрешила математичка.

Мне стало не по себе и от вида окровавленной рубахи, и от того, что это сделал я. К концу урока мне передали записку от Зефа. В ней два слова: «Береги сопатку» и кровавый отсвет — к рубашке, наверно, прикладывал. Значит, после занятий драка, там, в тупике, за левым крылом школы, где дерутся всегда и где всегда кто-нибудь да стоит «на атанде». Я не представлял себя дерущимся, потому что никогда еще не дрался, а только разнимал, но, видно, так уж устроена жизнь, что рано или поздно драться надо. Правда, и Зеф не слыл драчуном, но был нагл и безбожно хулиганист. Четверти не проходило, чтобы Мишка крупно не нашкодил. Последний номер Зеф отмочил перед маем. Класс освещали четыре матовых плафона на трубчатых штангах. Мишка связал их ниткой и в тот момент, когда вошла наша старенькая чертежница Евгения Ивановна, потянул нитку. Плафоны враз качнулись. Евгения Ивановна охнула и качнулась тоже — ей показалось, что у нее закружилась голова и она падает. Жаловаться старушка не стала, но пол-урока поварчивала, что, мол, спасибо ее крепким нервам, а то был бы нам смех.

— Ну-ка, ну-ка! — сказал Авга, беря у меня записку. — Ага, кошка скребёт на свой хребёт! — И что-то написав на обороте, отправил назад.

— Не надо вмешиваться, — вяло сказал я.

— Надо! — уверил он.

На перемене я не вышел из класса. Следующим был английский, и мне хотелось просмотреть урок еще раз. Если Светлана Петровна и не вызовет, то буду хоть руку тянуть, пусть видит, что учил и что в эфире хулиганил не зря.

Но драка сбивала с толку. А тут еще подсел Забор. Его темные глаза, с темными ресницами, были так сильно втянуты в глазницы, что казалось, будто в голове вакуум. Эта заглубленность делала взгляд Васьки пронзительно цепким и суровым. Такие глаза пошли бы инквизитору или гипнотизеру, но шли они и нашему комсоргу, броско выделяя его из нас.

— Значит, со Спинстой улажено, — задумчиво, как бы ставя мысленную галочку, сказал Забор.

— А не пора ли сменить прозвище? — сердито спросил я, прямо — глянув в глаза комсорга. — Это же гадко так называть молодую женщину!

— А что, есть резон! — живо согласился комсорг. — Есть, есть! Это ты прав! Надо будет принять неофициальное решение, а то, действительно, смех. Это мы провернем. Слушай, Эп! — тише заговорил он, склонившись ко мне. — В субботу у Садовкиной день рождения. Вот он, списочек приглашенных. — Васька вынул из кармана бумажку. — В списочке и ты, конечно. Надо маг с пленками приготовить, ну и, естественно, полтинник — на подарок!

— Шулин приглашен?

— Нет.

— Тогда и я пас.

— Что, Эп, за хохма? И вообще, что сегодня с тобой? Зефу по морде съездил! На меня кидаешься! Это тебе не так, то не этак! — возмутился Васька. — Именины не у меня, а у Садовкиной, и при чем тут Шулин.

— А при том, что вы его за человека не считаете! — зло выпалил я, хлопнув учебником.

— Кто не считает?

— Вы все!

— Спятил.

— Спятил?.. А у Мирошникова был день рождения, пригласил он Авгу?.. А у Ленки Гриц?.. Да и у тебя в феврале собирались, ты звал его? — припомнил я.

— Чш-ш! — с оглядкой зашипел комсорг. — Это не потому, что за человека не считаем, а просто автоматически: кто раньше был, тот и потом. Всегда так!

— Автоматически и есть бесчеловечно!

— Ну, ладно. Значит, Шулин тебе нужен?

— Мне все нужны! И я хочу, чтобы и я нужен был всем! — Неотвратимость предстоящей драки, в которой меня могут убить или покалечить, что, говорят, случается сплошь и рядом, настроила меня на какую-то болезненную откровенность, точно я оставлял устное завещание. — Класс один, а живем кучками, как сектанты!.. И не знаем, у кого что за душой!.. Обидно это, Забор.

— Мда! — задумчиво буркнул Васька, вдвое, втрое, вчетверо, складывая списочек и ногтями заостряя сгибы. — Мда!.. Давай-ка пока с Шулиным решим, о'кэй?

Дали звонок.