Милый Эп[Книжное изд.]

— Миша!.. Цыган! Хочешь, докажу? Пожалуйста! Ты не сестра Аскольда Эпова и не соседка. Твоя фамилия Снегирева! И ты учишься в седьмой школе! Все правильно?

— Все!

— Я тебе понравился?

— Да.

Мишка закрыл глаза и повалился. Его поймали, поставили и смеясь хлынули за Валей в кухню пить, отфукиваясь от космического запаха перекаленно-горелого железа. Я задержал Ваську в коридоре и удивленно спросил:

— Почему вы такие веселые?

— Это на нервной почве!

— А почему вы здесь!.. Как форум?.. Где остальные?.. Ничего не понимаю…

— Остальные внизу. Весь класс.

— Как? И вы?..

— Что мы?.. А-а, нет! Это ты кустарь-бунтовщик, а мы профессиональные дипломаты. Мы чуть выждали, и, когда родители въярились до предела, учителя сами попросили нас погулять с полчасика… Пусть одни поговорят.

— Значит, вы возвращаетесь? — спросил я.

— Не вы, а мы! — поправил Васька, припадая жадно к воде, которую подал ему Шулин и держа меня в пеленге своего безжалостного взгляда. — А-а, спасибо!.. И ты идешь! Заварил кашу — расхлебывай! Бунт теряет смысл, если ни к чему не ведет, а повисает в воздухе! Бунт, как хороший призыв, должен оканчиваться восклицательным знаком, а не многоточием. Каждому комсомольцу — по шишке! Восклицательный знак! И вот наше возвращение будет этим восклицательным знаком!

В дверь сунулась голова Вани Печкина и с напускной угрюмостью спросила:

— А дуракам дают пить?

— Заходи, заходи, — сказал я.

— Все мы тут дураки, — заметил Шулин.

— Это верно, что все мы дураки, — согласился Забор и хлопнул меня по плечу. — Так что давай собирайся!

— Я готов.

— Ну, пошли. Эй, орлы, айда!

— Я сейчас догоню вас, — сказал я.

Васька описал взглядом полукруг, на миг задержавшись на Вале, и стремительно вышел. За ним — остальные.

— Эп, а заниматься? — встревоженно спросила Валя.

— Будем. Только… Ты можешь не уходить? Можешь подождать меня здесь?.. Мы быстро. Делай пока уроки. Вон учебники, и в папке вот, Авга принес. Мне надо, чтобы это время ты была у нас. И у меня новость есть, приятная, — загадочно добавил я, имея в виду встречу с Амалией Викторовной, о которой мне хотелось рассказать Вале не на ходу и не просто так, а толком и, может быть, по-английски, словно сдавая ей экзамен.

Валя молча закивала.

Ну, и хорошо… Буллфинч. Гут бай! — прошептал я, пятясь перешагивая порог.

— Бай-бай! — тихо ответила она. Весь марш я спускался задом, не сводя глаз с полуоткрытых дверей, в которых замерла Валя, обметая кончиком косы свои губы, потом повернулся и обвалом ринулся вниз.

Апрель 1972 г. — октябрь 1973 г. г. Братск.