Милый Каин

При этом он пытался представить отношения, установившиеся между членами этой, казалось бы, совершенно благополучной семьи. Судя по всему — в этом он не боялся ошибиться, — главной деструктивной силой здесь был Николас. Именно его странности травмировали как Кораль, так и остальных его близких. Видимо, интуиция не только предупреждала мать об опасности, но и вселяла в нее ложную уверенность в том, что вскоре Николас тем или иным образом изменится и в их семье вновь воцарятся мир и покой.

— Знаешь, Хулио, я не могу справиться с тем, что происходит в моей семье.

— Ты хочешь, чтобы я тебе помог?

— Мне нужно, чтобы ты помог нам в том, что касается Нико. Мы с ним не справляемся. Фактически не мы воспитываем его и управляем им, а он вертит нами как хочет.

Хулио молча смотрел на ряды керамической плитки, уходившие вдаль коридора и сливавшиеся где-то там, в перспективе, в одну линию. Ему хотелось сказать Кораль очень многое, причем в основном вещи жесткие, даже жестокие. Усилием воли он заставил себя не поддаваться этому порыву и помнить, что само присутствие этой женщины рядом с ним может толкнуть его на самые необдуманные и безумные поступки.

Разумеется, она позвонила ему не просто для того, чтобы выговориться. Хулио прекрасно понимал, о чем Кораль будет его просить, апеллируя — скорее всего, подсознательно — к тому, что связывало их в прошлом. При этом мать семейства, естественно, не хотела и вспоминать, например, о том, как они расстались, а если говорить точнее — о том, как она без всякого предупреждения просто исчезла из его жизни. Сбежала не попрощавшись и ничего не объяснив.

В первые секунды Хулио больше всего на свете хотелось послать ее подальше вместе со спекуляциями на прошлом и просьбами помочь, видите ли, разобраться с семейными неурядицами. Да пошла она к чертовой матери со своими проблемами!..

Кораль, словно почувствовав, о чем он думал, или прочитав его мысли, повернулась к нему и сказала:

— Хулио, давай забудем, что было между нами тогда. Сейчас речь идет о моем сыне.

— Знаешь, нелегко выполнить твою просьбу, не зная, что тогда с тобой случилось, что на тебя нашло.

— То, о чем я прошу, не имеет ничего общего с нашими личными отношениями.

Омедас испытывал сильнейшее искушение поделиться с Кораль своими самыми мрачными мыслями и предположениями. Кроме того, он с огромным удовольствием признался бы ей, что не хочет и не может помогать ей ни под каким предлогом.

«Ведь в глубине своей мрачной и злобной душонки я даже обрадовался, узнав, что в ее жизни не все так гладко, что судьба бывшей любовницы — это не сплошные райские кущи, не только роскошный дом, двое очаровательных детишек и, видите ли, не менее обаятельный муж, к тому же с весьма толстым кошельком».

Впрочем, Хулио решил, что такие признания не сделают ему чести, но, поймав себя однажды на подобных мыслях, уже не мог поручиться, что когда-нибудь нечто в этом роде не сорвется у него с языка.

Помимо всего прочего, ему категорически не понравилось, как Кораль пыталась выстроить между ними некие новые отношения, стерильные, чисто профессиональные, отделенные от прошлого непроницаемой стеной. Увы, для него все это было очень личным и болезненным. Тот факт, что Кораль делала вид, будто он ей очень нужен как профессионал, нисколько не радовал, а скорее унижал его.

«Я чувствовал бы себя куда лучше, если бы эта женщина сама нашла меня, узнав о профессиональных заслугах. Вышло, что я занесен в ее дом судьбой, по воле случая».

— Я прекрасно понимаю, что не имею никакого права просить тебя об одолжении, — сказала Кораль, словно читая его мысли. — Но нам действительно очень трудно. Мы в самом деле нуждаемся в помощи, чтобы разобраться с Нико и с тем, что с ним происходит. Причем сделать это нужно срочно.

— Не знаю, Кораль. Я, конечно, примчался сюда по твоему звонку, но, по правде говоря, у меня нет ни малейшего желания продолжать встречаться с тобой и поддерживать какие бы то ни было отношения, пусть даже профессиональные. Пожалуй, будет лучше, если мы постараемся забыть о том, что по иронии судьбы случайно встретились после стольких лет разлуки.

— Пожалуйста, помоги нам, — продолжала настаивать она. — Мы с ним уже не справляемся.

Кораль просительно посмотрела на него, и Хулио не нашел в себе сил дать ей четкий и однозначный отрицательный ответ. Он чувствовал себя как шахматист, который не только занес руку, но и уже взялся за фигуру, значит, должен сделать ход именно ею.

Наконец из кабинета врача вышел Карлос в жестком гипсовом воротнике и, судя по всему, с плотно перебинтованной грудной клеткой. В руках он держал громадный конверт со свежим рентгеновским снимком. Желая продемонстрировать всем, что даже после таких неприятностей его не покинуло чувство юмора, он подошел к Хулио и Кораль, подражая походке роботов из фантастических фильмов.

— Мне вставили что-то в задницу, прямо как младенцу, — радостно сообщил Карлос.